— Нет, ты определенно прелесть… Ты чудо, ты мое утешение…

И тут я заметила, что дверь в бильярдную открыта. И глазами показала на это Громову. И мы, точно школьники, застигнутые врасплох, рассмеялись.

— Ну и что, — сказал Громов. — Пусть завидуют.

— Это ужасно неромантично, но я умираю — хочу пить.

— Я тоже. Пойдем на кухню. — Он поцеловал меня. — Хочешь кофе?

— Еще как!

Мы поднялись, и я окинула взглядом его крепкую атлетическую фигуру. И поймала себя на мысли, до чего же мне нравится его тело. Да и вообще, сегодня, сейчас я не видела в нем ни одного недостатка. Я знала, что более родного человека у меня нет. Он стал надевать джинсы прямо на голое тело. Потом подошел ко мне, обнял и поцеловал.

— Ты великолепна… Ты даже не представляешь, как ты красива.

Я улыбнулась. Он даже не догадывался, как важны были для меня эти слова. Мужчинам, наверное, и в голову не приходит, какие разные мысли бороздят прелестные женские головки после того, как все уже свершилось. И одна из них — это насколько я сексапильна, привлекательна как женщина… И прочее, прочее в этом же духе. Не хочу обобщать, но эти мысли вкупе с моими комплексами раньше доставляли мне много неприятных минут. Но Матвей буквально несколькими словами, даже не словами, а просто интонациями, с которыми они были сказаны, развеял все мои страшилки. Я почувствовала себя самой прекрасной и желанной женщиной на свете, самой… Да! Именно самой желанной! И это будоражило меня и возбуждало, точно бокал чудесного старинного вина. Я обняла Громова и поцеловала… Долгим, долгим поцелуем.

— Еще секунда, и мы никуда не пойдем… — прошептал он и привлек меня к себе. Его руки вновь стали скользить по моему телу.

Я немного отодвинулась и засмеялась.

— Пойдем, пойдем! Совершим-таки героический поступок. Выпьем по чашке кофе.

— Давай, — послушно согласился он, продолжая меня ласкать.

— Нет, милый, так не пойдет. Ну… подожди… Остановись… Ну, будь умницей. Матвей, послушай, одолжи мне свою рубашку, я ведь не могу в таком виде разгуливать по дому.

Громов улыбнулся, нехотя отпустил меня и протянул мне рубашку. Я сунула руки в рукава и кокетливо прокрутилась на пятках, демонстрируя и утверждая себя в новом качестве.

— Тебе идет, — сказал Громов и обнял меня за плечи.

И мы, улыбаясь, словно дети, получившие сладкое, вышли из комнаты.

Этой ночью мне все казалось прекрасным. Даже то крыло, где располагалась кухня, старое и облезлое. Я шла по этому коридору и мысленно представляла его совершенно иным.

— Какой же у тебя чудесный дом, — не удержалась я.

— Да, — ответил Громов. — Только его еще нужно привести в порядок.

А потом повернулся ко мне и запустил пальцы в мои волосы.

— Лера… Ты поможешь мне?

Я сглотнула подступивший к горлу комок и кивнула, поскольку говорить просто не могла. И зачем говорить, когда можно целовать любимого человека, закрывая глаза и растворяясь в нем… Интересно, что и с закрытыми глазами я все равно видела лицо Матвея… внутренним взором, ладонями… Просто безумие!

…Наконец мы добрались до кухни, и Матвей, взяв турку, сразу же стал хозяйничать. Я тихо села на табурет, поскольку ноги меня не держали, и, глядя на него, подумала, что мне придется раз и навсегда признать, что первая скрипка в нашем дуэте — он. И это была очень приятная мысль. Из разряда: как было бы восхитительно, если бы мы были вместе. И ее тут же сменила другая, куда менее приятная, и я нахмурилась. Громов, точно почувствовав смену моего настроения, сразу же повернулся ко мне и вопросительно посмотрел.

— О чем ты задумалась? Что-то не так?

— Нет, все чудесно.

— Тогда что?

Я не знала, нужно ли сейчас, в эту неповторимую ночь озвучивать свои сомнения. Но чем дольше затягивалось молчание, тем настороженней становился его взгляд.

— Почему ты уверен, что она сюда не вернется? — все-таки решилась спросить я.

Он молча повернулся к плите, снял турку с огня, поставил на стол. Потом достал чашки и разлил кофе. Сел напротив и провел рукой по лицу, словно прогоняя чей-то непрошеный образ. И только потом перевел взгляд на меня.

— А может, ты и права… Лучше самому тебе все рассказать.

Он накрыл мою руку своей и немного помолчал. Я поняла, что для него настал, наверное, самый важный момент. Момент, когда он может довериться женщине.

— Когда я увидел ее, я был ослеплен. У меня захватило дух. Понимаешь, вся моя жизнь была не слишком романтична. Работа, работа… Некогда было заводить романы… Банк забирал все мое время. И тут она… Такая юная, красивая, как богиня. Я не сторонник долгих ухаживаний… Мне всегда казалось: либо тебя влечет к человеку, либо нет. И долго рассуждать здесь бессмысленно… Это ведь не деловое партнерство. Да я бы и не смог тогда… анализировать свои чувства. В общем, я сделал ей предложение. И вскоре мы поженились. Какое-то время все было очень хорошо, а потом…

— Что? — осмелилась спросить я.

— Она стала исчезать… Вначале это были недолгие отлучки, и каждый раз она приводила убедительные доводы… Потом стала исчезать на несколько дней. Я сходил с ума, просил ее остановиться… Но тщетно… И тогда я завел разговор о разводе. Вначале ее это позабавило, она слишком хорошо знала свою власть надо мной… Но ошиблась. Меня уже не влекло к ней.

— Ты узнал, куда она уезжала?

— Да, — сказал Матвей. — Один из наших знакомых, пытаясь спасти своего сына, устроил облаву на притон наркоманов в Выборге. Среди тех, кого взяли, была и моя жена. Как выяснилось, она оттягивалась там по полной. Там… были не только наркотики, но и самые настоящие оргии… Конечно, мне об этом донесли в лучшем виде… Еще бы! Президент крупного банка, а жена… На следующий день между нами произошло объяснение. Я вспылил и, испугавшись, что могу выйти из себя, выскочил из дома, сел в машину и уехал. Когда немного пришел в себя, позвонил своему адвокату и сказал, что хочу немедленно развестись. Условия с ее стороны меня не интересуют. Но… Анна вдруг куда-то исчезла. Мы так и не смогли ее найти. Дима сказал, что она с ним связалась и просила передать, что боится моего звериного нрава, поэтому и предпочла уехать из страны. И, естественно, ни о каком разводе она и слышать не хочет. А в это время средства массовой информации не дремали. Они все смаковали подробности ее личной жизни и вылили на меня такое количество грязи, журналюги хреновы… Ох, извини!

— Ладно, проехали, — улыбнулась я

— Вообще даже удивительно, что ты об этом не помнишь. Мне-то казалось, что об этом знает целый мир!

— Да нет, мой хороший, мир обычно занят своими делами, а сплетни быстро разносятся и так же быстро забываются. Но, Матвей, ты ведь мог развестись с ней и заочно?

— Мог. Но… тогда я в этом не видел особенного смысла. Она ушла из моей жизни и все… Остальное меня не очень-то волновало.