— Я понял, — глухо сказал БОроев, потирая освобожденные от наручников запястья. — Его разменяли, а меня спасли и теперь доверяете?

— Не совсем, — ответил вошедший в комнату Владислав. — Александр, у нас новые проблемы.

— Вижу, — Саша кивнул и прекратил разглядывать Аслана.

Бороев отделался легким испугом и многочисленными кровоподтеками. Саша вовремя применил метод «брандеров», когда роботы С4Н жестко сцеплялись с чужими нанороботами и активировали программу самоликвидации. Иного способа уничтожить нанороботов не существовало. Разве что сжечь напалмом. Невидимая охрана Баркова успела вовремя, и ее хватило, чтобы извести под корень всех душивших Аслана «микробов». Жизни и здоровью абрека больше ничто не угрожало. Если сравнивать с Янеком, ему крупно повезло. Впрочем, сравнения тут были неуместны. То, во что «давилка» из нанороботов превратила поляка, нельзя было назвать даже трупом. Кровавое месиво — это все, что осталось от художника-недоучки.

Оставив спасенного абрека под присмотром двоих бойцов Стукова, Саша вышел следом за Добрецовым в холл. Там было полным-полно вооруженного народа в серой униформе и внимательных экспертов в гражданском. Ни тех, ни других никто не вызывал, но они приехали достаточно быстро. Даже быстрее подкрепления СБН, ненавязчиво заблокированного на подъезде к М-СИТИ бойцами СОБРа.

Люди Стукова пытались удержать ситуацию под контролем, но их было значительно меньше, чем бойцов ОМОНа и сыщиков из МУРа. Охранники постепенно теряли территориальное преимущество, превращаясь из хозяев в гостей собственного дома.

Владислав наблюдал за этой молчаливой и почти незаметной экспансией с выражением глубокого безразличия. Ничего поделать он пока не мог, а сотрясать воздух было не в его правилах. Саша догадывался, чего ждет мудрый седобородый начальник СБН. Он ждал приезда высших чинов ФСБ. Возможно, в сопровождении спецназа.

Пока из всех ожидаемых резервов в офис пробился лишь Николай Николаевич. Трое его охранников присоединились к бойцам Стукова, но это символическое подкрепление ничего не решало. Да и не могло решить. Ведь противостояние было исключительно мирным: состязанием нервов, а не выучки и силы. Милиционеры вели себя вежливо, но настойчиво. Стуков уже устал беседовать с десятками всевозможных должностных лиц и объяснять им, почему нельзя, например, попасть в «пультовую» и временно отключить некоторые защитные системы здания. Или почему следователей не пускают на директорский этаж? Ведь там, как известно, тоже имеются следы преступления, и, возможно, обнаружатся, наконец, главные улики — пресловутые игольчатые пули, стараниями которых, как утверждает начальство потерпевшей стороны, и были нанесены столь мощные разрушения.

Было заметно, что в версию с «гауссовками» сыщики верят неохотно, если не сказать — не верят вовсе. Барков слышал своими ушами, как один из муровцев, долговязый седой курильщик, не выпускающий из зубов сигарету, сказал эксперту: «Ищите осколки, ясно, как день, это были гранаты». А на замечание более здравомыслящего эксперта, что в помещении даже не пахнет гарью и нет никаких следов копоти, сыщик только фыркнул.

Его коллеги тоже вели себя абсолютно нелогично. Они цокали языками и удивленно таращились на сквозные — чуть ли не сквозь все здание — дыры, но упорно ковыряли стены в поисках обычных пуль и осколков гранат.

Дело Жирова жило и побеждало. Никто не спешил верить в возвращение июльских проблем. Более того, похоже, что стараниями «клуба олигархов» в сознание сотрудников правоохранительных органов интенсивно внедрялась весьма вредная, но привлекательная для простых смертных идея: причиной Июльского Кризиса были вовсе не какие-то там невидимые «электронные микробы», а элементарный заговор и провокация мирового капитала против России, державы великой, но во многом неудобной. Простая и очевидная истина постепенно подменялась хитроумным вымыслом на шпионско-патриотическую тему.

«Конечно, кому хочется признаваться, что участвовал в заговоре? — Барков бросил уничтожающий взгляд на милицейского полковника, с важным видом расхаживающего по обломкам величия „Невода“.

— Да уж, — задумчиво проронил Николай Николаевич, — проблемы.

— Все решаемо, Коля, — заверил Владислав. — Сейчас переговорим с Тимофеевым и разведем этот концентрат до полной прозрачности.

— Он обещал приехать лично? — Николай сложил руки на груди. — Что-то не верится.

— Почему?

— Я тут пробил кое-какие фактики, — бывший генерал ФСБ кивнул Баркову. — По этому вашему «клубу». Получилось очень интересное кино. И несколько ниточек потянулись к нынешнему начальнику Управления по Москве. Доказательств нет, сами понимаете, но нам их и не нужно, так ведь? Нам важно сориентироваться, кто за кого.

— Если не приедет, будем считать, ты прав, — решил Добрецов. — А если приедет — что ты ревнуешь.

— С чего вдруг? — Николай кивком указал на подъехавший кортеж. — Я на этой должности свое оттрубил, пусть и другие покомандуют. Ну, что я говорил?

Из трех конторских машин выбралось человек десять, но начальника УФСБ по Москве среди них не оказалось. Самым крупным чином был полковник Геннадий Евстратов, тот самый, из Шереметьева-3.

У Баркова мелькнула мысль, что после скандала с министром транспорта или промышленности и чего-то там еще, опоздавшим по милости Евстратова на открытие серьезного экономического форума в Берне, полковника решили «выжать досуха» и теперь бросают в самые безнадежные дела. А когда «выжмут» — свалят на него все грехи, — то уволят, как неоднократно проштрафившегося.

Полковник, похоже, и сам понимал, что его карьеру не спасет никакое чудо, а потому особо не напрягался. Он выслушал неторопливо излагаемые соображения милицейского генерала, вяло покивал и только после этого подошел к Владиславу Валерьевичу и компании.

— Что тут было на самом деле? — поздоровавшись со всеми, спросил он.

— Стреляли, — ответил Николай. — Ты, Гена, чего такой пасмурный, прямо как магаданское утро?

— Пошлые намеки у вас, товарищ генерал, — уныло озираясь, проронил Геннадий. — Нет, ну а все-таки. Мент в лампасах сказал, разборки хулиганские тут были.

— Во как нас опустили! — Николай крякнул. — До хулиганов!

— «Гуси» к нам прилетели, Геннадий, — серьезно сказал Добрецов. — Зимовать, видимо. Прямо из Африки.

— Мило, — Евстратов покосился на Баркова. — По чью-то душу или так, шороху навести?

— Догадливый парень, — усмехнулся Николай Николаевич. — Влад, а возьмем его к себе? Чего ему в Магадане аж до самой пенсии делать? Там и своих чекистов хватает.

— Теперь я к вам ни за какие деньги не пойду, пусть лучше в Магадан переводят, — Геннадий махнул рукой. — По уши вы, граждане, и выше сами знаете в чем. Вот по сюда.

Он приложил руку козырьком к бровям.

— Вот прямо так? — удивился Николай.

— Большие люди вами недовольны. Очень большие. И тут вам никакие заслуги не зачтутся.