Николас провел языком по ее губам, заставив их приоткрыться; а потом его язык проскользнул внутрь, обласкал внутреннюю поверхность щек, пробежал вдоль ровного ряда зубов. Дориан тихонько застонала и, вскинув руки ему на плечи, обхватила ладонями голову.

Губы Николаса обожгли ее подбородок, потом шею, ключицы. Он вдруг тоже застонал, зарывшись лицом в ложбинку на груди.

– Я хочу большего, Дориан, – хрипло пробормотал он. – Позвольте мне.

Она прекрасно знала, что леди не положено даже внимать подобным просьбам. Но груди ее вдруг отяжелели, заныли, и Дориан инстинктивно чувствовала, что лишь губы Николаса смогут облегчить эту мучительно-сладкую истому.

Дориан распахнула накидку, потянула вниз лиф своего вечернего, с очень глубоким вырезом платья – достаточно, чтобы обнажить грудь. К собственному удивлению Дориан, она не испытала ни стыда, ни неловкости, одно лишь желание доставить радость Николасу и насладиться его прикосновениями.

– Так, милорд? – шепнула Дориан, вновь скользнув пальцами ему в волосы.

Ночная прохлада не успела добраться до ее обнаженной кожи, как губы Николаса уже сомкнулись на чувствительном соске, который сразу отвердел и напрягся под влажной дразнящей лаской языка.

Дориан выгнула спину, впервые окунувшись в головокружительные ощущения, в этот жар, поднимавшийся из самой глубины ее тела. Николас спустил лиф платья еще и припал ртом к другому жаждущему ласки соску. Тихий стон наслаждения сорвался с губ Дориан. Она изнывала от желания прильнуть к Николасу всем телом, как тогда, на кровати в спальне Тьюк-Эбби. Прижимая его голову к себе, она откинулась назад на мягком сиденье. Николас наклонился вслед за ней, не отрывая от ее груди нежных и жарких губ.

Колесо наехало на какое-то препятствие, карету сильно тряхнуло.

– Ч-черт, – процедил сквозь зубы Николас.

Снаружи послышался раздраженный голос кучера, затем экипаж двинулся дальше, подскакивая на каждом булыжнике.

Николас выпрямился на сиденье.

– Нет, так не пойдет. – В его взгляде блеснуло раздражение. Он заправил выбившуюся рубашку и потянулся к Дориан.

– Я сама!

– Нет, я, – пробормотал он. Дориан послушно уронила руки.

Очень медленно Николас прикрыл лифом сначала одну грудь, потом другую, и от его прикосновений огонь желания вспыхнул в Дориан с новой силой. А потом она поняла, что проникающий внутрь свет фонарей падает прямо на нее, и взгляд Николаса не отрывается от полукружий груди с розовеющими сосками.

Когда лиф платья оказался на месте, Николас с нежностью поцеловал ложбинку на груди.

– Жаль, что мы не зажгли лампу.

– По-моему, вы и так увидели достаточно, милорд. – Дориан поправила сползающую с плеч накидку. – Николас?

– Да? – бросил он, не глядя на нее.

– А что, другие пары тоже делают это в темноте?

– Я понятия не имею, что и как делают другие пары. – Судя по голосу, наивный вопрос Дориан его насмешил. – Единственная моя забота – то, что происходит между нами. И я точно знаю, что экипаж – место для этого неподходящее.

– Для чего неподходящее?

– Для того, что здесь едва не произошло.

Дориан насупилась. В который раз Николас вот так обрывает их близость. Неужели эти поцелуи и ласки для него ничего не значат?

– А, понятно! – Дориан и не пыталась скрыть раздражение. – Куда удобнее было соблазнять меня в спальне Тьюк-Эбби. Вы согласны, милорд?

Даже в темноте кареты она уловила, как вдруг гневно раздулись крылья его носа и откровенным желанием загорелись глаза. Он хочет ее. Эта мысль наполнила ее восторгом.

Но вместо того чтобы вернуться к ней, как рассчитывала Дориан, Николас рывком пересел на сиденье напротив.

– Полностью. И нечего выпячивать свою прелестную губку, Дориан. Даже этим вы ничего не добьетесь.

Теперь он был полностью скрыт от Дориан, и, сколько она ни всматривалась в густую тень, ей ничего не удалось прочитать по его лицу.

– Как бы ни велик был соблазн, радость моя, я не меняю своих принципов. И я не лишаю девушек невинности в карете, которая подпрыгивает на каждом ухабе.

Разочарование – и жгучая ревность – комком застряли в горле Дориан. Отрицать то, что она невинна, было бы нелепо. Но она не могла избавиться от целого роя вопросов, жаливших ее сердце. Он сказал – «девушек». Сколько же их было в его жизни? Сколько женщин раскрывали ему свои объятия? И был ли он с ними так же удручающе благороден, как с ней?

– Итак – что вам известно о маркизе Фернхэме?

– О ком? – переспросила Дориан, озадаченная такой резкой сменой темы. – О лорде Фернхэме? – Подумать только, Николас заводит разговор о Фернхэме, словно между ними ничего и не было. Словно она только что не готова была отдаться ему телом… и душой.

Чтобы хоть как-то вернуть в обычное состояние распаленное желанием тело, Дориан сделала несколько быстрых, глубоких вдохов. Затем наглухо завязала ленты накидки. Хватит, больше она не поставит себя в дурацкое положение.

– Дайте подумать… Кажется, Фернхэм унаследовал коллекцию музыкальных инструментов своего отца и продолжает ее пополнять. А собирать нотные рукописи и другие документы по музыке стал совсем недавно, в дополнение к коллекции инструментов.

– В таком случае он может быть для нас весьма интересен.

– Согласна. У леди Фернхэм другое пристрастие – ботаника. По слухам, ее оранжерея – весьма впечатляющее зрелище. Да, кстати, судя по всему, на приеме обещал быть Гэвин Треффорд с женой.

– Гэвин и Элеонор приедут во Флоратон-Корт?! – Николас резко выпрямился на сиденье.

– Вы этого н-не знали? – Дориан растерялась. Он с такой легкостью назвал леди Треффорд по имени!

– Нет… не слышал… – задумчиво протянул Николас. – Приятно будет вновь встретиться с Элеонор.

На Дориан вдруг словно подуло ледяным ветром. Съежившись, она забилась в самый угол экипажа.

– Вы с ней, похоже, близко знакомы.

– Наше детство прошло рядом в Линкольншире. – В голосе Николаса прорвались ностальгические нотки. Дориан проклинала царившую в карете темноту. Если бы можно было увидеть сейчас его лицо! Что же значит для него леди Элеонор?

Дориан отвернулась к окну, хотя оно было затянуто шторой и смотреть, собственно, было не на что. Ее мучили ревность и обида. Сама виновата, думала она. Забыла, что Николас обручился с ней только ради достижения своей цели. Для него помолвка – это возможность отыскать рукопись, не больше… «Вот и помни об этом, – весь оставшийся путь твердила себе Дориан. – Всегда помни».

* * *

Загородный особняк Флоратон-Корт был построен в Дербишире двадцатью годами ранее и представлял собой великолепный образчик античного стиля. Каждый выступ и каждую нишу этого шедевра архитектуры украшали статуи римских богов, а коринфский портик венчала богиня красоты и плодородия Венера в окружении Цереры и Бахуса.