– Джон, по некоторым вашим высказываниям… по манере строить фразу я понял, что вы – юрист.

– Да, так оно и есть. Почему вы об этом спросили?

– Могу я сообщить вам сведения, не подлежащие оглашению?

– Хм, другими словами, вы спрашиваете, можете ли стать моим клиентом?

– Если вы так ставите вопрос, то – да. Мне, вероятно, понадобится ваш совет.

– Принято. Гарантирую неразглашение.

– Прекрасно. Я – из будущего. Путешествую во времени.

Несколько минут он молчал. Мы лежали, растянувшись на песке, и загорали. Я – чтобы согреться, ибо май в Колорадо хоть и солнечный, но прохладный. Джон Саттон, похоже, не обращал внимания на свежий ветерок и размышлял, покусывая сосновую иголку.

– Что ж, вы правы, – наконец сказал он. – Я в это не верю. Давайте лучше придерживаться версии «внезапных приступов».

– Я же говорил, что вы не поверите.

Он вздохнул:

– Скажем, я не хочу верить. Не хочу верить в духов, в перерождение или в чудеса экстрасенсорного восприятия. Мне, как и многим людям, нравятся простые, доступные моему пониманию вещи. Так что мой первый совет – сохраните все в тайне. Не стоит об этом распространяться.

– Меня это вполне устраивает.

Он повернулся на спину.

– Думаю, неплохо бы эти одежды сжечь. Я вам подберу что-нибудь другое. Они горят?

– С трудом. Скорее – плавятся.

– Ботинки лучше снова надеть. Мы, как правило, носим обувь, и ваши сойдут. Если кто-то поинтересуется, скажете, что шили на заказ. Лечебная обувь.

– Это одно из их качеств.

– Вот и прекрасно. – Прежде чем я успел его остановить, он принялся разворачивать мою одежду. – Что за черт! – Останавливать его было слишком поздно, так что я позволил ему довести дело до конца. – Дэнни, – сказал он подозрительно, – это на самом деле то, чем мне кажется?

– А чем оно вам кажется?

– Золотом.

– Да, здесь золото.

– Где вы его взяли?

– Купил.

Он тронул мой пояс, пощупал обманчиво мягкий металл и взвесил его на руке.

– Вот те на! Дэнни… слушайте меня внимательно. Я задам вам вопрос, а вы хорошо подумайте, прежде чем на него ответить. Потому что мне не нужны клиенты, которые лгут. Я таких отшиваю. И у меня вовсе нет желания быть соучастником уголовного преступления. Вы приобрели золото законным путем?

– Да.

– Может, вам не известен Закон о золотом запасе от тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года?

– Известен. Я приобрел золото законным путем. И намереваюсь продать его за доллары. Монетному двору в Денвере.

– Патент ювелира имеется?

– Нет, Джон. Я сказал вам чистую правду, хотите – верьте, хотите – нет. Я купил его там, откуда прибыл, и совершенно легально, в магазине. Теперь я хочу превратить его в доллары при первом удобном случае. Я знаю, что хранить его незаконно. Что мне будет, если я приду в Монетный двор, вывалю золото на прилавок и попрошу взвесить?

– В конечном счете ничего… если они поверят в ваши «внезапные приступы». Но могут изрядно помотать вам нервы, пока вы чего-нибудь добьетесь. Мне кажется, вам лучше слегка измазать золото грязью.

– Вы имеете в виду – закопать его?

– Нет. Не надо кидаться в крайности. Но если то, что вы мне сказали, правда – вы нашли золото в горах. Ведь именно там старатели обычно находят золото.

– Что ж… как скажете. Я не против небольшой невинной лжи: золото все равно принадлежит мне по закону.

– Разве это ложь? Когда вы впервые увидели золото? Какого числа вы впервые вступили во владение им?

Я попытался припомнить. Купил я его в тот день, когда уехал из Юмы, то есть где-то в мае 2001 года. Примерно две недели назад…

– Тьфу ты!

– Пусть будет так, Джон… впервые я увидел это золото… сегодня, третьего мая тысяча девятьсот семидесятого года.

Он одобрительно кивнул:

– И нашли его в горах.

* * *

Саттоны оставались в клубе до понедельника, так что я задержался с ними. Другие члены клуба были вполне дружелюбны и на удивление нелюбопытны в отношении моих личных дел. Такого мне не приходилось встречать ни в одной компании, где я бывал прежде. Позднее я узнал, что именно это и считалось правилом хорошего тона в клубе нудистов. Тогда же они показались мне самыми разумными и вежливыми людьми из всех, кого я встречал.

Джон и Дженни занимали отдельный домик на двоих, а я спал на раскладушке в одной из спален клуба. Там было чертовски холодно. На следующее утро Джон принес мне рубашку и синие джинсы. Золото мы снова завернули в мою одежду и засунули в сумку Джона. Сумку поставили в багажник его машины «ягуар-император». Судя по марке автомобиля, Джон был адвокатом не из дешевых. Правда, по его манере держаться я понял это еще раньше.

Следующую ночь я провел у них дома, а уже ко вторнику у меня появились кое-какие деньги. Золота я больше не видел, но через несколько недель Джон вернул мне его точный денежный эквивалент за вычетом обычных комиссионных. Я знал, что он не имеет дела напрямую с Монетным двором, так как за каждую проданную порцию он приносил квитанции от покупателей. За свои услуги он не взял с меня ничего и никогда так и не посвятил в детали сделок.

Меня, честно говоря, детали и не интересовали. Раз у меня были деньги, я мог заняться делом. Уже во вторник, пятого мая, Джейн поездила со мной по городу, и я нашел небольшое чердачное помещение в старом торговом квартале. Я оборудовал его чертежным столом, верстаком, армейской складной кроватью и прочей необходимой мелочью. Там было электричество (120/240 вольт), газ, водопровод и туалет, а большего мне и не требовалось – я должен был экономить каждый цент.

Проектировать с помощью допотопных циркуля и рейсшины было медленно и утомительно, так что у меня не было ни одной свободной минуты. Поэтому, прежде чем строить заново «ловкого Фрэнка», я занялся «чертежником Дэном». Только теперь «ловкий Фрэнк» станет «всемогущим Питом», многоцелевым автоматом, сконструированным так, чтобы он мог делать все, что делает человек, – если, конечно, правильно задействовать торсеновские трубки. Я уже знал, что «всемогущий Пит» не останется таким, как я его планирую, – его потомки превратятся в специализированных роботов. Но мне необходимо было оформить патентные заявки на все, что возможно.

Для патентной заявки не требовалась действующая модель, достаточно было чертежей и описаний. Но модели нужны были мне – модели, которые бы прекрасно работали и легко управлялись. Эти модели должны были сами себя продавать; своей полезностью и очевидной экономичностью они не только показывали бы, что могут безотказно работать, но что они стоят денег, уплаченных за них. А то ведь патентные бюро завалены изобретениями, которые работают, но в коммерческом отношении ничего из себя не представляют.