— Торпедный аппарат правого борта. Огонь!

Но по несчастливой случайности именно в этот момент с правого борта под самым торпедным аппаратом появился катер. Выскочила девятиметровая торпеда, и ее задняя часть ударилась о планшир катера, из которого матросы едва успели броситься в воду после предупредительного крика сверху. У торпеды, как видно, повредилось устройство наведения, и стоявшие на палубе увидели, как она стремительно мчится вперед у самой поверхности воды. Внезапно она повернула и понеслась прямо на „Шеер“, к несчастью стоявший неподвижно. Взбесившаяся торпеда оставляла за собой зеленоватый след.

Кранке тоже увидел торпеду, но ничего не мог поделать, чтобы уйти с ее пути. Все молча ждали. Странное ощущение нереальности происходящего охватило всех, никто не мог полностью осознать то, что казалось очевидным фактом: что в самую середину „Шеера“ вот-вот ударит пущенная им самим торпеда, — никто, кроме разве что матроса из Восточной Пруссии, зенитчика, который сухо заметил своим товарищам:

— Завтра в штаб-квартире флота доложат о новой победе: „Адмирал Шеер“ торпедировал 13 000-тонный крейсер у берегов Камеруна».

Но правы оказались те, кому не верилось. В последний миг, не более чем примерно в 20 метрах от борта «Шеера», торпеда нырнула и понеслась на дно, и больше ее не видели. На «Шеере» облегченно вздохнули.

— Вы были правы, Войчеховски, — лаконично сказал Кранке своему офицеру связи.

— Я?! — воскликнул тот, прекрасно помня, что не сказал ни слова.

— Да, ведь вы же говорили, что «Шееру» везет. — Кранке обернулся к побледневшему офицеру торпедной части: — В третий раз обязателыю должно повезти. Попробуйте еще раз, Шульце. Последний раз.

— Слушаюсь, капитан, — ответил потрясенный офицер.

Третья торпеда вышла из аппарата, и «Шеер» погрузился в гробовое молчание.

На этот раз ошибки не было. Торпеда ударила горящий корабль в середину. Раздался оглушительный взрыв, и над кораблем взметнулся огромный столб пламени, а затем облако воды, дыма и обломков поднялось на высоту, как минимум, 180 метров над океаном и в течение нескольких секунд висело над теперь уже быстро тонущим кораблем, пока не рассеялось без следа. «Стэнпарк» буквально развалился пополам. Пожар на палубе потух, но снизу вырывались новые языки пламени. Когда «Стэнпарк» затонул, волны, сомкнувшиеся над ним, покрылись слоем горящей нефти, от которой валил густой черный дым, затмевая огонь, а так как сумерки скрыли сцену разрушения, то взвивающийся дым не был видим даже с близкого расстояния.

Из радиорубки доложили, что в районе не наблюдается никакой активности в эфире, но выражение на лице капитана ясно говорило: пылающий корабль он принял как предупреждение о том, что нужно побыстрее убираться отсюда. Вероятно, после двойной авантюры здесь стало слишком горячо для капитана.

Однако «Шеер» двинулся не на запад, а на восток, с той скоростью, на которую только были способны машины трофейного «Барневельда». Когда забрезжил рассвет, оба корабля остановились, и «Шеер» взял на борт команду «Барневельда». По распоряжению Кранке командир призовой команды попросил пленников взять с собой не только туалетные принадлежности, но и теплую одежду, туалетную бумагу, обувную ваксу и щетки, а также прочие вещи. Нагруженные рюкзаками, ящиками и мешками, матросы «Барневельда» переправились на «Шеер», ставший на некоторое время их домом.

Среди пассажиров «Барневельда» было несколько негров, одетых в идеально скроенные бушлаты, но на «Шеере» негры уже никого не удивляли. В центр внимания попал старый индиец, которого пришлось нести на руках. Его лицо напоминало желтовато-коричневый пергамент, говорили, что он был секретарем Махатмы Ганди. По виду ему можно было дать лет шестьдесят, и он казался какой-то древней буддийской реликвией или жрецом, преодолевшим земные желания и не подверженным физическим радостям и страданиям. Даже самый приземленный человек ощущал, что от старика исходит какая-то странная сила, хотя и не мог объяснить это необычное чувство.

Тем временем «Барневельд» подготовили для затопления, и после тщательной проверки, нет ли кого поблизости, Кранке разрешил всем свободным от дежурства подняться на палубу и посмотреть на последние минуты корабля. Сначала раздался глухой удар, как будто звук барабана в начале увертюры. Дыма почти не было. Затем быстро друг за другом последовало еще четыре взрыва. Но кроме того, что силой взрывов вдоль борта судна вверх поднялось несколько фонтанов воды, ничего особенного не произошло. Зрители на палубе начали проявлять нетерпение: не такое зрелище им обещали.

Какое-то время казалось, что корабль стоит неподвижно, выбрасывая черный дым из трубы, который траурной лентой вился над поверхностью океана. Прошло уже несколько минут, в течение которых голландский корабль отважно силился остаться на плаву. Взрывами разорвало его обшивку, и в пробоины заливалась вода, но понадобилось некоторое время, чтобы она заполнила машинное отделение и трюмы. И только после того, как счастливые обладатели биноклей сообщили, что «Барневельд» начинает оседать в воде, его погружение стало видно невооруженным глазом. Счастливые владельцы биноклей держали в курсе происходящего тех, кому не так повезло, подобно радиокомментаторам на боксерском матче. Но прошло добрых полчаса, прежде чем «Барневельд» действительно начал тонуть.

Сначала под воду опустилась его корма, и послышалось шипение сжатого воздуха, вырывающегося из внутренних помещений под давлением воды. Затем корабль медленно накренился на левый борт, выпрямился и потом снова наклонился, как будто старался поудобнее устроиться на голубой шелковой постели атлантического дна. Зрители на «Шеере» примолкли и посерьезнели. Настоящий моряк не радуется, видя гибель хорошего корабля. Чтобы создать его, ушло немало драгоценного мастерства и материалов, и жалко было смотреть на его бессмысленную гибель, но война есть война.

Теперь «Барневельд» сидел в воде уже совсем низко, и волны перекатывались через его палубу. Его нос медленно приподнялся, чуть развернувшись, потом последняя струя сжатого воздуха вырвалась из внутренних помещений, и звук был похож на вздох человеческого существа. Затем «Барневельд» нырнул под воду кормой и пропал, а на поверхность всплыл кое-какой груз, выскользнув из трюмов. Волны качали самолетные части и крылья, красно-бело-синие эмблемы Королевских ВВС Великобритании ярко вырисовывались в лучах утреннего солнца, и при этом зрелище зрители на борту «Шеера» немного приободрились.

— Скорость двадцать четыре узла, — приказал Кранке, и крейсер ускорил ход, сделал круг вокруг того места, где затонул «Барневельд», как бы отдавая ему честь, и затем отправился по новому курсу, а именно зюйд-зюйд-вест.

В течение следующих суток капитан отменил все вахты, кроме самых необходимых, и экипаж «Шеера» получил заслуженный отдых. Три дня до этого матросы почти не спали, а некоторые вообще не сомкнули глаз. Теперь пришла пора отдохнуть.

Исчезновение «Барневельда» и «Стэнпарка» оставалось загадкой для британского адмиралтейства вплоть до окончания войны, когда были захвачены судовые журналы «Шеера». Только тогда выяснилось, каким образом бесследно пропали два судна, ни словом не намекнув на постигшую их участь.