Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Герлах в необычайно пространном и обстоятельном послании выдвинул свой контраргумент. Политика должна основываться на принципах, поскольку только лишь принципы могут служить прочным фундаментом и для альянсов, и для внешнеполитических инициатив. Принципиальное государство – надежное государство. 30 мая 1857 года Бисмарк послал ему еще более пространный ответ:
«Принцип борьбы с революцией я также признаю своим, но считаю неправильным выставлять Луи Наполеона как единственного… представителя революции… Много ли осталось еще в современном политическом мире таких образований, которые не имели бы своих корней в революционной почве? Возьмите Испанию, Португалию, Бразилию, все американские республики, Бельгию, Голландию, Швейцарию, Грецию, Швецию, наконец Англию, сознательно опирающуюся до сих пор на Glorious Revolution (славную революцию) 1688 года… Но даже в тех случаях, когда революционные явления прошлого не были освящены такой давностью, чтобы о них можно было сказать, как говорит ведьма в «Фаусте» о своем адском зелье («у меня имеется флакон; я лакомлюсь порой сама когда придется. Притом нисколько не воняет он»), даже и в то время люди не всегда были столь целомудренны, чтобы воздерживаться от любовных прикосновений. Весьма антиреволюционные властители называли Кромвеля «братом» и искали его дружбы, когда она представлялась полезной; весьма почтенные государи вступили в союз с Генеральными штатами (Голландии), еще прежде, чем последние были признаны Испанией. Вильгельма Оранского и его преемников в Англии наши предки считали вполне кошерными даже в те времена, когда Стюарты предъявляли еще свои права на престол, а Соединенным Штатам Северной Америки мы простили их революционное происхождение еще по Гаагскому договору 1785 года… Нынешняя форма правления не представляет собой для Франции чего-то произвольного, что Луи Наполеон мог бы установить или изменить: она была для него чем-то заранее данным, и, вероятно, это единственный способ, которым можно будет управлять Францией еще в течение долгого времени; для чего-либо другого отсутствует основание: оно либо отсутствует в своей основе, в национальном характере, либо было разрушено и утрачено; очутись сейчас на троне Генрих V, он не мог бы править иначе, если бы вообще оказался в состоянии править. Луи Наполеон не создал революционные порядки своей страны; власть он добыл не путем восстания против законно существующей власти, а попросту выудил ее, как бесхозное имущество, из водоворота анархии. Если бы он пожелал теперь сложить с себя власть, то поставил бы этим в затруднительное положение Европу и его довольно единодушно попросили бы остаться…»66
Весь 1857 год Леопольд фон Герлах старался поддерживать видимость того, что по крайней мере с его стороны «нет ни малейших причин для неприязненных чувств» между ним и Бисмарком67. В январе 1858 года он закончил письмо такими патетическими словами: «Приезжайте. Нам надо определиться с нашими позициями. С прежней любовью, ваш Л. ф. Г.»68. Затем последовала большая пауза, и в мае 1860 года Герлах написал Бисмарку:
...
«Вы будете удивлены, получив политическое послание от меня, да еще из Сан-Суси, как в старые времена… Я пишу вам, словно ничего не изменилось… Меня особенно омрачает то, что в своей горечи по поводу Австрии вы позволяете себе устраниться от простого выбора между правотой и революцией. Вы играете идеей альянса с Францией и Пьемонтом, гипотетической возможностью, которая, по мне, гораздо отдаленнее, чем хотелось бы вам, дорогой Бисмарк. Простите меня за то, что я заканчиваю письмо «at random» [27] (в оригинале на английском языке. – Дж. С .). На встречу я не рассчитываю, но, как всегда, остаюсь вашим искренним и верным другом. Л. ф. Г.»69.
Бисмарк ответил своему бывшему наставнику и патрону 2 мая 1860 года и вряд ли поднял ему настроение, еще резче обозначив свои разногласия с ним:
...
«Вы из принципа не желаете иметь никаких дел с Бонапартом или Кавуром. Я бы сторонился Франции и Сардинии не потому, что они мне не подходят, а считал бы их сомнительными союзниками исходя лишь из интересов нашей страны. Для меня абсолютно не важно, кто правит во Франции или Сардинии, если власть там признанная, вне зависимости от того, правильная она или неправильная… Франция из всех потенциальных союзников может быть самым сомнительным, но я бы не исключал ее, потому что нельзя играть в шахматы, если с самого начала запрещено ставить фигуры на шестнадцати из шестидесяти четырех клеток»70.
Это было последнее письмо Бисмарка «любящему» патрону. Леопольд фон Герлах умер 10 января 1861 года, простудившись на похоронах Фридриха Вильгельма IV. Бисмарк написал по этому поводу в мемуарах:
...
«Он был душой и телом предан королю, даже тогда, когда, по его мнению, монарх ошибался. Это видно хотя бы из того факта, что он, можно сказать, принял добровольную смерть, позволив себе следовать за мертвым королем с непокрытой головой, держа каску в руках, при сильном ветре и жутком холоде. Этот последний акт проявления верности старого слуги своему господину погубил и без того ослабленное здоровье. Он вернулся домой с рожистым воспалением и спустя несколько дней умер. Его смерть напомнила мне о том, как в прежние времена соратники германских князей по своей воле умирали вместе с ними»71.
Эта холодная эпитафия, посвященная человеку, немало способствовавшему его успешной карьере и, безусловно, причастному к его назначению посланником во Франкфурт в 1851 году, типична для Бисмарка. Без сомнения, в продолжение многих лет Герлах был исключительно полезен Бисмарку, но в мемуарах он даже не упоминает об этом. Постаревший Герлах стал для него анахронизмом. Нельзя не заметить, что Бисмарк потерял интерес к Герлаху вскоре после того, как в октябре 1857 года король Фридрих Вильгельм IV перенес апоплексический удар и не мог больше управлять государством72. Бисмарк пользовался его близостью к королю для того, чтобы доводить до сведения монарха свои идеи и предложения, минуя Отто фон Мантейфеля, министра-президента и министра иностранных дел. Уже на следующий год стало ясно, что король не оправится после удара, и 7 октября 1858 года регентом стал его младший брат Вильгельм, принц Прусский, сформировавший правительство «новой эры», в котором тон задавала Wochenblattpartei , партия «Еженедельника», группа консервативных либералов во главе с недругом Бисмарка, Робертом фон дер Гольцем. Леопольд фон Герлах наставлял его в своем последнем письме 1 мая 1860 года:
...
«Я хотел бы обратить ваше внимание на еще одно обстоятельство. Вы противопоставили себя всему министерству. Это предосудительная позиция… Почему бы вам не положиться на Р. фон дер Гольца? После образования правительства «новой эры» он разговаривал со мной вполне откровенно, и я ему доверяю. Даже Бернсторф может быть полезен»73.
Бисмарк игнорировал его совет. Меньше всего он нуждался в альянсе с умеренными консерваторами. У него на уме был совсем другой союз, который наверняка шокировал бы Леопольда фон Герлаха. Бисмарк решил разыграть карту бонапартизма. Летом 1859 года он говорил либералу-националисту Виктору Унру:
