По дороге в телестудию Елена коротко рассказывала мэру о Кошмарикове. Добрышевский слушал внимательно, кивал и время от времени расплывался в улыбке. Биография кандидата была под стать фамилии: нелепая и смешная.

— Жаль время на такого тратить, — емко подытожил он, когда Елена закончила. — Два часа псу под хвост.

Горечанская телестудия встретила Владимира Григорьевича знакомым блеском огней, суетой и чашкой зеленого чая, заботливо приготовленного для него в гримерке. Добрышевский спокойно отдался в руки мастера, зная, что из его неплохих внешних данных та способна сотворить изумительную красоту. После прошлого выступления он долго выслушивал комплименты.

Прикосновения гримера помогли Владимиру Григорьевичу расслабиться, и вместо Кошмарикова он сосредоточился на Елене, которая в студии следила за тем, чтобы все было устроено как нужно. Максимально выгодное освещение — Добрышевскому, а у его оппонента пусть вытягивается лицо и утяжеляется подбородок. Для мэра удобное кресло нормальной высоты, а Кошмариков обойдется низеньким мягким диванчиком, который выглядит уютно, зато на нем тяжело сидеть. Елена успела выяснить, что наглый претендент на голову выше Добрышевского, поэтому постаралась раздобыть самый низкий диван из всех возможных.

— Владимир Григорьевич, пора. — Елена заглянула в гримерку. — Начинаем через пять минут.

В студии было очень жарко, и Добрышевский тут же пожалел, что не выбрал костюм полегче. Он предпочитал прохладу, и обычно в студии повсюду ставили вентиляторы, создававшие обманчивое впечатление свежести.

Впрочем, изменения коснулись не только климата. Вместо своего любимого кресла Добрышевский увидел обычный стул с жесткой спинкой. Второй такой же стул был приставлен к столу с другой стороны. В минималистском декоре студии комбинация «стол плюс два стула» напоминала камеру допросов из американских боевиков.

— Что случилось с мебелью? — вполголоса поинтересовался Добрышевский у Елены.

— Не знаю. Говорят, формат дебатов поменялся.

Она выглядела встревоженной, но времени на разговоры уже не осталось. Владимиру Григорьевичу указали на место, с которого он должен будет выйти к ведущему, зазвучал привычный обратный отсчет. В кадре появился третий стул, для ведущего, а затем к столу вышел и сам золотой голос горечанского телевидения Альберт Рокотов.

— Удачи, — шепнула Елена в спину мэра.

Поначалу все шло чудесно. Альберт острил и тонко льстил Добрышевскому, лишая Кошмарикова возможности блеснуть умом или находчивостью. Владимир Григорьевич доброжелательно изучал лицо кандидата и не видел в нем намека на власть. Ничего, что сказало бы ему, что это зверь его породы, достойный противник, с которым придется повозиться. Ни малейшего намека. Родион Кошмариков — милый человек лет сорока или чуть меньше, из того самого сорта порядочных людей, которые ничего не добиваются в жизни. Нет, он не страшен. Наивный дуралей, решивший поиграть с хищниками. С какой стати он полез в политику? Надеется что-то изменить? Дважды идиот. Такие, как он, никогда ничего не меняют. Они — расходный материал, которым сильные пользуются в своих целях.

Знаменитое чутье Добрышевского свернулось в комочек, как кошка, дремлющая на теплом подоконнике. Владимир Григорьевич расслабился, потерял бдительность, решил, что Кошмариков безобиден, словно полевая ромашка.

И не поверил собственным ушам, когда услышал, что «ромашка» обвиняет его в фальсификации документов.

— У меня есть проверенная информация о том, что заключение Горечанской экологической службы — липа, сделанная для того, чтобы подешевле купить землю в северо-восточном районе и выстроить на ней элитный коттеджный поселок.

Владимир Григорьевич рассмеялся, но смех вышел натянутым, неубедительным. Две щекотливые ситуации за один день — чересчур для человека, который привык держать все под контролем.

— Давайте не будем рассказывать телезрителям сказки, Родион Анатольевич. — Добрышевский покачал головой. — Нет ничего опаснее бездоказательных обвинений…

Кошмариков невежливо перебил его:

— А я всегда был уверен, что самое опасное — это доказанное обвинение.

Добрышевский мог поклясться, что кто-то за его спиной хихикнул.

— Так давайте рассмотрим ваши доказательства, — ледяным тоном произнес он. — Я не сомневаюсь в том, что у экологической службы нет причин подделывать заключение экспертизы.

Кошмариков полез в портфель.

— У экологической службы причин нет, — пробубнил он из-под стола. — А у вас, Владимир Григорьевич, есть.

Это был конец. Кошмарный конец. Фамилия безобидного Родиона Анатольевича больше не казалась Добрышевскому смешной. На фотографиях, которые он все выкладывал и выкладывал на стол, были запечатлены проклятые пустые бланки экологической службы, черновик заключения, написанный рукой Позина, архитекторский план будущего поселка «Рассветный сад» с пометками мэра, проект договора о купле-продаже земли, где покупателем была обозначена компания «ГоречанскСтройКом», уставные документы «ГоречанскСтройКома», генеральным директором которого числился Олег Бобырев, зять и безвольная пешка Добрышевского…

— Я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне… Это грязные инсинуации… Где вы взяли снимки? Не желаю отвечать на провокационные вопросы…

Владимир Григорьевич защищался как мог, но сегодня удача переметнулась на сторону другого. Он неумело парировал доводы Кошмарикова и все глубже увязал в болоте собственной лжи. Альберт Рокотов, как и подобает звезде экрана, безошибочно чуял победителя. На его глазах рождался новый герой. Для старого на пьедестале почета больше места не было.

Никогда еще у передачи горечанского телеканала не было столь высокого рейтинга. К телевизорам прилипли домохозяйки и бизнесмены, учителя и врачи, рабочие и колхозники. Все, кто в воскресенье собирался идти на выборы, с открытым ртом наблюдали, как развенчивают их кумира.

Корпорация «Третий глаз» собралась в полном составе дома у Антона и ловила каждое слово Кошмарикова. Они чувствовали себя причастными к великому делу и никак не могли прийти в себя после громадного гонорара, который на радостях отвалил госпоже Кристиане фонд независимого кандидата.

Бомба с экологической экспертизой была только началом. Ко двору пришелся и Андрей Кузнецов со своим проектом раскопок. Горечанцы внезапно вспомнили о прославленном Василии Бекетове и его теории и возжаждали археологических сенсаций. Мэр, планировавший закатать наследие далеких предков в асфальт, был во всеуслышание объявлен преступником.

В прессе развернулась масштабная кампания по разоблачению делишек Добрышевского. Кое-кто из тех, кто молчал раньше, теперь заговорил, и белоснежный имидж Добрышевского в считаные дни был заляпан грязью. Белый дом было впору переименовывать в черный, столь похоронная атмосфера там царила. Добрышевский тщетно пытался реабилитироваться, заигрывал с соперниками в надежде пристроиться к кому-нибудь заместителем, но его репутация, как «Титаник», медленно и неуклонно погружалась в ледяные воды политического забвения.