— ДА!

К нему очень скоро присоединился Тед — сначала испуганно покосился через плечо, а потом вскочил на ноги и принялся хлопать в ладоши. Аплодисменты стали более искренними, и вскоре уже все собравшиеся встали и тепло аплодировали.

Несколько секунд спустя мне на смену к микрофону поспешил Брайан — тот самый Брайан, который приходил в Фишер-холл с мистером Розетти.

— Э-э… спасибо, Хизер, спасибо, — нервозно пробормотал он. — Как уже объявил доктор Джессап, для желающих на втором этаже перед кабинетом фитнеса будут подаваться прохладительные напитки. Вот так. Это все. До свидания.

Хор девушек, вероятно, вдохновленный этой новостью, разразился очередной песней. Угадайте, что они выбрали?

Конечно, «Кумбайя».

Все деньги мира

Не могут купить это сердце,

Все деньги мира

Не могут погубить звезду,

Потому что я знаю,

Куда мне от этого деться,

Потому что по этой дороге

Я уже никогда не пойду.

«Меня нельзя купить»

Автор Хизер Уэллс

— Знаете, — сказала Пэм Не-Зовите-Меня-Миссис-Витч с красными от слез глазами, — Оуэн очень тепло о вас отзывался. Полагаю, вы и Гарфилд были ему ближе всех на свете… в конце жизни.

— Bay! — только и выдохнула я. Возможно, ответ не самый подходящий, но что еще можно ответить, когда тебе говорят такое? — Спасибо, Пэм.

Если она сказала правду, то все это как-то тревожно. До того как Оуэна Витча убили, в нерабочее время я очень редко вспоминала о его существовании, если вообще вспоминала. Я улыбнулась обеим миссис Витч, которые сразу после поминальной службы обступили меня, как две голодные львицы раненую газель. Я старалась не показывать, что мне не терпится от них сбежать.

— Оуэн однажды сказал мне, что не встречал женщины, которая бы печатала так же быстро, как вы, — сказала миссис Витч номер один (мать Оуэна), улыбаясь со слезами на глазах.

Пэм кивнула.

— Да, он так говорил.

— Спасибо, миссис Витч. И… Пэм, — сказала я. Должно быть, Оуэн говорил о ком-то другом, потому что я печатаю со скоростью двадцать слов в минуту.

Я оглядела атриум, где мы стояли, — основной этаж студенческого спортивного центра, временно превращенный в место поминок. На длинных столах — пунш и блюда с печеньем. Никто, конечно, не потрудился закрыть спортивный центр для студентов, поэтому между скорбящими то и дело проходили молодые люди в спортивных костюмах. Предъявив студенческие билеты временным охранникам (предоставленным мистером Розетта и совсем не похожим на наших, потому что они были гораздо крупнее и выглядели куда более угрожающе), студенты входили и с любопытством оглядывались. Видя венки, некоторые спрашивали: «Тут что, вечеринка с мороженым?»

Я, как могла, старалась избегать встречи с некоторыми присутствующими, но мне это плохо удавалось. До моей руки дотронулся папа:

— А, папа, привет, — сказала я.

— Привет, дорогая. Можно похитить тебя на минутку? Здорово. Этого мне только не хватало… это мне нужно, как… как пуля в башке.

— Конечно. Пэм, это мой папа. Папа, это Пэм, бывшая жена Оуэна.

— Рад с вами познакомиться, — сказал папа, тряся руку Пэм.

Она переоделась и сменила жуткую кофту с тряпичными куклами на неброский черный костюм. Я представила друг другу папу и миссис Витч номер один, а потом отошла с ним к большой пальме в кадке, стоящей у широкой стеклянной стены — эта часть атриума выходила на закрытый плавательный бассейн олимпийских размеров, расположенный ниже. Воздух приятно благоухал хлоркой. У меня возникло ощущение, что этот аромат будет единственным приятным моментом в предстоящем разговоре.

— Спасибо, что пришел, папа. Для меня твой приход очень много значит. Ты ведь даже не был знаком с Оуэном.

— Ну, он же был твоим боссом, — сказал папа. — Я же знаю, как много для тебя значит эта работа. Правда, я не вполне понимаю, почему она так для тебя важна, но знаю, что ты ее любишь.

— Да, папа. Насчет того… Папа поднял руку.

— Молчи, больше ничего не говори.

— Папа, мне очень жаль.

Мне действительно было очень жаль — Мэнди Мур.

— Должен сказать, — продолжал папа, — если бы я не слышал речь, которую ты только что произнесла о своем боссе, я бы подумал… в общем, я бы подумал, что ты совершаешь самую большую ошибку в жизни. Но после того как ты рассказала, зачем вы занимаетесь тем, чем занимаетесь… я начинаю понимать, почему тебе так нравится эта работа. Отчасти.

— Понимаешь, дело в том, — сказала я, — что писать песни про детские штанишки и горшки — это не для меня. Я честно попыталась, но у меня ничего не получилось. Сомневаюсь, что ваше с Ларри предложение сделает меня счастливой. Когда-нибудь я снова буду писать песни — надеюсь, что буду, — но я хочу, чтобы это происходило на моих условиях. Я буду писать песни о том, что пережила я. А не всякую всячину о штанишках. А если этого не случится — что ж, я переживу. Потому что мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь. И я могу подождать. Правда.

— Ладно, я. понял. Но хотел все-таки попытаться, — сказал папа. — Объясню это Ларри. В любом случае, я хотел попрощаться. Сегодня утром я перевез последнюю коробку и полчаса назад погулял с Люси, больше я не вернусь. Если только вы сами меня не пригласите, конечно.

— О, папа… — Я обняла его. Было время, и даже не так давно, когда его присутствие в доме меня бесило, но теперь его уход, признаться, немного угнетал меня. — Ты же знаешь, ты можешь приходить в любое время, когда пожелаешь, и совсем необязательно сначала звонить или ждать приглашения.

— Не уверен, что Купер с тобой согласится. Но ничего страшного.

— Что ты имеешь в виду? — Я удивленно покосилась На Купера, который стоял рядом с Томом возле чаши с пуншем. — Купер тебе что-то сказал?

— Ничего. — Папа выпустил меня из объятий. — Всего хорошего. Поговорим позже.

— Нет, я хочу знать, что Купер тебе…

— Хизер?

Я оглянулась. У меня за спиной стоял Тед и застенчиво улыбался. На редкость не вовремя.

— Я тебе позвоню, — пообещал папа. — Пока, дружище, — сказал он Теду.

Ладно, может, не так уж плохо, что папа от нас съехал.

— Ну, как ты? — спросил Тед, поглаживая меня по руке.

— Я в порядке.

Я пристально смотрела в спину папе. Что ему сказал Купер? Почему он не хочет мне рассказывать? Почему все мужчины в моей жизни словно вступили против меня в заговор? Так нечестно!

— Я пытался с тобой связаться, — сказал Тед, — но ты не ответила ни на одно мое сообщение.