Но, разглядев ее пакет от кефира, полкочана капусты и брошюры, а также весь нищенский наряд вкупе с дырявой шалью, довольно ветхой, которая повисла поперек растерзанной Ланочкиной куртки, табор начал линять.

— Шапочкин кай ёв исы парару? — возопила Ланочка и стала вытягивать из-за плеча шаль, намереваясь ею отплатить за дальнейшую информацию, но цыганки потеряли к клиентке всякий интерес и растворились в толпе.

Гениальная цыганка Саша забрала все деньги.

А отвечать на этот прямой вопрос без оплаты никто из них не желал.

— Парару, кай ёв исы? — громко произнесла Ланочка, готовясь к отходу.

Да и табора уже не было.

Руководимая одной мыслью, она кинулась домой за деньгами, сбегала, купила в продуктовом что нашла (а в магазинах тогда было представлено на полках что: необыкновенно вонючие консервы «Завтрак туриста», хлеб черный помятый (только по утрам) и трехлитровые банки с маринованными кабачками всегда, а алкоголь если и был, то в виде знаменитого рвотного «Солнцедара», но по домам бабы варили брагу из чего попало, а мужики самогонку).

Ланочка хапнула в магазине последние две буханки черного, а также выпросила у знакомой продавщицы пачку маргарина.

Но с прошлого года у Ланы, слава тебе Господи, имелись свои солености, еще не все они были подарены друзьям: самодельное, взамен исчезнувшего болгарского, лечо, баклажанная и свекольная икра, а также закатанные банки с грибами, помидорами, огурчиками, да и варенье черносмородиновое, клубничное, яблочное и облепиховое. Сахаром люди (и мужики тоже) запасались всю зиму.

Когда его вдруг «выкидывали», выстраивались огромные очереди.

И засушенные яблоки имелись на крайний случай (тот год был урожай).

Ланочка была готова держать оборону при своей квартире и при телефоне, а именно так она поняла слова «не отходи».

Граф ведь не знал ее адреса, и ни письма, ни посланца ожидать не приходилось.

Но Граф знал номер ее телефона.

В любой деревне, в любой дыре найдутся московские дачницы с детьми, а куда еще девать подрастающее поколение, пионерские лагеря отменились, а на курорты ни у кого денег не было.

Поэтому ехали матери-бабушки в деревню, где лес с грибами и ягодами, где речка или ручей с запрудой и где местные бабки еще держат козу и десяток куриц, и можно купить яйца, молоко, тем более козье, да и смородину с малиной, а ничего лучше для прокорма детей и варки варенья не придумано.

Сахаром к лету запасались.

Старые женщины — основа жизни народа, так сказала себе старая женщина Ланочка и не выходила из дому две недели.

Даже в ванную она носила с собой телефон, как болонку на поводке.

Посторонние звонки подруг Ланочка отсекала. Всем было все объяснено. Да и звонили ей редко — только по поводу болезней и кто помер. Все же сидели на дачных участках.

На исходе этого срока разразился громкий звонок, межгород.

— Москва! — Упирая на «о», прокричала далекая телефонистка. — О-один шесть один четыре шесть четыре один? С Меленками говорить будете?

— Да, да! — завопила Ланочка. — Да, буду!

И чей-то женский голос сказал:

— Это Лана? Это от Евграфа Николаевича к вам. Он передает вам привет, вот адрес, запишите: деревня Дубцы Меленковского района Владимирской области. Пишете?

— Сейчас! — закричала Ланочка. — Вот ручку беру!

— Взяли?

— Сейчас… Вот да! Пишу!

Как всегда, в последний момент ничего не оказывается под рукой.

И, поскольку Ланочка эти две недели коротала время, рисуя акварелью свои балконные цветочки, она стала записывать адрес кисточкой в альбоме.

А что делать? Человек звонит оттуда и платит даже за минуту!

— Евграф Николаевич вам привет передает и свой адрес, деревня Дубцы Меленковского района Владимирской области, это надо ехать до Мурома, оттуда до города Меленки. Там автобус до Панова, слышите? Ну а там пешком полтора километра до Дубцов. Приезжайте, он плохой тут. Я сама с Волгограда, — добавила женщина, — спросить в Дубцах Нину Ивановну. Там знают. Я с Волгограда!

Связь прервалась, и уже на следующий день в шесть часов утра, сойдя с поезда, Лана ждала автобуса на привокзальной площади старинного города Мурома, а затем ждала автобуса на Меленки на городской автостанции, купив билет в кассе, но не попав в число пассажиров первого рейса.

Ланочка мужественно восприняла эту беду, она ошиблась — народ пошел на автостанцию в обход, кругаля, а она рванула напрямик, коротким путем, туда, где стоял автобус, и напоролась на дорожные работы, простиравшиеся вправо-влево глубоким рвом.

Народ все знает лучше, терпит и знает пути, а интеллигенция прет напролом.

Ланочка, таким образом, осталась куковать еще на полтора часа, в наказание за неверие в смекалку местных.

Она не представляла, что еще ее ожидает — так она потом рассказывала по телефону подружке Стручку, тоже безработной художнице, ветерану комбината, которая имела кличку «Танцуют все», поскольку мастерски рисовала групповые пляски народов СССР и танцы животных — особенно медведей.

Стручок была уже бабушкой со стажем, старший сын у нее выучился на адвоката и защищал бедных, а она все еще занималась танцами по системе Айседоры Дункан, разработанной в конце двадцатых годов знаменитой Алексеевой, где в этой студии до недавних пор танцевала босиком, в тунике, и Ланочка. Благодаря чему сохранившая подвижность, стройность и стремление принимать античные позы. (Древнегреческие туники в студии изображали отбеленные в каустической соде простыни, а под ними студийки носили треники.)

В другой системе координат носатенькая Стручок была родом из князей и время от времени заседала в недавно созданном дворянском собрании, а там проводил время и еще один человек из худкомбината, про которого по комбинату шла молва, что он Романов по прапрапрадеду, а прапрапрабабушка была дворцовая горничная.

Судя по его лицу, она была уборщица, так считали коллеги по комбинату. Ну да император Павел имел такую же внешность.

Прозвище у него было Потомок, и он отличался общественным темпераментом и все время подписывал обращения.

Подпись у Потомка была «Н. Романов», точная копия царской (художники все умеют), а звали его действительно на букву «Н», но Никита. Оба эти человека нам не по сюжету, но это были друзья Ланы и Графа.

А Ланочку ожидал долгий путь на автобусе, двухчасовое сидение за тарелкой щей и древней, чрезвычайно жилистой куриной ножкой с темными макаронами в ресторане города Меленки, в ожидании автобуса на Ляхи, а оттуда автобуса до Паново, затем путь по лесам и полям от Панова до Дубцов, переход через речку Черничку босиком и закатав брюки — и прямая дорога вверх на деревню.