Но тот, что стоял в бухте, был настоящим – это Йорген знал доподлинно, кровь нифлунгов позволяла чувствовать такие вещи. Другое дело, окаменел он не «давеча», а лет триста назад, и не «туточки», а выволокли его на подводах из дальнего леса («Зачем добрым господам из столицы далеко ходить, утруждаться?») и теперь каждый год трут песком дочерна, очищают от пятен лишайника, наслоений мха и птичьего помета, чтобы казался свежее.

Тоже подделка, конечно, но в целом картина получилась весьма живописной. Плещутся под низким и серым северным небом холодные волны, тянется вдоль линии прибоя широкая полоса мелкого, добела отмытого морского песка и обрывается голой каменной кручей высокого берега. Мощный валун, напоминающий формой своей огромного лежащего человека, громоздится у подножия ее, и красновато-бурый ручей бежит к морю из-под черного камня по белому песку… Кажется, будто вчера проходил краем скальной гряды могучий тролль, споткнулся, рухнул с обрыва, а подняться уже не успел – превратился под лучами рассветного солнца в мертвый камень, и только живая кровь его еще не иссякла, течет из раны посейчас…

На этого-то тролля, на локоть его, Йорген и взгромоздился, стал ждать, когда его наконец «встретят», потому что безлюдным и пустынным оказался берег. Когда-то здесь сновали шлюпки рыбаков, сохли растянутые на рогатинах сети… Из трех ближайших деревень люди ушли года три назад, в Нидерталь, в Райтвис – подальше от войны, от пожираемого Тьмой Эрцхольма…

Было скучно и тоскливо. Юности свойственно нетерпение, и Йоргену казалось, он просидел так, на злом ветру, не менее полутора часов (на самом деле от силы три четверти прошло). «Ничего не скажешь, веселый вышел праздничек!» – злился ланцтрегер и гадал, сохранит Дитмар до его возвращения весь пирог или не удержится, съест свою долю? Откуда ему было знать, что возвращения его никто не ждет, что молодой лагенар фон Раух в этот самый момент сидит один в своем шатре, прижав пирог к груди, и, вместо того чтобы есть, плачет над ним безутешно, будто не именины брата празднует, а покойника провожает?..

Узкий хищный корабль под прямым полосатым парусом тихо подошел к берегу в тот момент, когда Йорген уже отвязывал кобылу. Он вообразил, будто невнимательно слушал отца, и не к берегу Кровавого Тролля тот его направлял, а к одноименному кряжу, расположенному на лигу восточнее. Время еще позволяло исправить ошибку, и ланцтрегер решил с этим не тянуть. Минута-другая – и они непременно разминулись бы, на горе народам «благословенного Запада», на радость Тьме. К счастью, этого не случилось.

– Веннер эн Арра, ланцтрегер Эрцхольм, ты ли это? – окликнули с корабля.

Йорген вздрогнул. Этим именем люди его никогда не звали. Только нифлунги – «дети тумана и тьмы».

Нифлунгов он не любил. Почему? Потому что Дитмар еще в раннем детстве передал ему слова тех двоих, что принесли его в дом ландлагенара Норвальда: «матери он надоел», «кусачий, зараза». Старший брат вовсе не хотел настроить младшего против его нифльгардской родни, он сам был слишком мал тогда, чтобы думать о таких вещах. Просто передал дословно, что знал, без всякой задней мысли. Но кому будет приятно подобное о себе услышать? И Йорген невзлюбил мать свою со всем ее родом заодно.

Несколькими годами позже чуть подросшего Дитмара стал мучить навязчивый страх: нифлунги снова придут и брата заберут. «А ты не давайся! – учил он. – Скажешь им: ступайте прочь, нечестивцы! Не прииму из ваших грязных рук ни власти, ни злата, ни женщин! Я сын своего благородного отца и подлой изменой наш славный род не запятнаю! Дураки поганые!» Конечно, он это не сам придумал. Именно так говорил легендарный рыцарь Гетель Золотой Лев, когда враги льстивыми речами и посулами склоняли его к предательству. Только «дураков поганых» Дитмар прибавил от себя.

Предчувствия не обманули. Нифлунги явились. «Отдавай сына, человек, нашему конунгу нужен наследник». Верно, прокляли суровые северные боги мать Йоргена за отказ от ребенка, сделав с тех пор бесплодной. И дед его, будучи конунгом Нифльгарда, послал в Норвальд за пятилетним внуком-полукровкой. Однако тот имел на жизнь собственные планы. Изложил слово в слово, как было велено, потом плюнул под ноги посланцам, убежал и спрятался на чердаке. Ландлагенар Рюдигер веселился от души, нифлунги ушли ни с чем. Братья фон Раух чувствовали себя победителями. А кого обычно побеждают? Врага! Да, именно так и относился Йорген к родне по материнской линии. И ничего общего с ней иметь не желал.

…Но на зов откликнулся – глупо было отмалчиваться, ведь не за тем его сюда прислали.

– Йорген фон Раух, ланцтрегер Эрцхольм к вашим услугам!

Высокий черноволосый нифлунг с холодными светлыми глазами на злом лице, перемахнув через борт, спрыгнул в воду, приблизился широким шагом, принял свиток с письмом из рук Йоргена. Сломав печать, пробежал глазами, спрятал за пазуху, развернулся резко и, уходя уже, бросил через плечо:

– Следуй за мной! – Это звучало как приказ.

Йорген не сдвинулся с места – с какой стати?! Почему этот чужак вообразил, будто имеет право распоряжаться людьми? Он так прямо его и спросил: по какому праву?

Тень понимания и сочувствия скользнула по лицу нифлунга.

– А, так тебе не сказали… Ну, читай сам, ежели обучен…

Письмо вернулось в руки Йоргена. Должно быть, он и впрямь выглядел неграмотным в ту минуту. Водил, водил взглядом по красивым четким строчкам, выведенным знакомой рукой отцовского писаря, но смысл их терялся за нагромождением длинных витиеватых фраз.

Наверное, нифлунгу надоело ждать. Он заговорил, но тоже длинно и витиевато, будто назло:

– Людям и светлым альвам не дано справиться с Тьмой, силы, способные одолеть ее, им не подвластны. Уразумев это, твой отец, ландлагенар Норвальд, обратился к своему бывшему тестю, нашему конунгу, с просьбой о помощи. Дотоле мы не желали вмешиваться в вашу войну, нам безразлично, Свет или Тьма будет править миром… или, во всяком случае, не столь важно, чтобы ради победы одной из сторон идти на смерть. Но посланцы людей и светлых альвов были настойчивы в своих просьбах, и тогда наш конунг велел спросить ландлагенара Норвальда, предводителя армии людей: чем именно готов пожертвовать он лично, чтобы оплатить жизни тех, кто погибнет в этой битве? Он прислал тебя, Веннер эн Арра. Ты – жертва его. Ты пойдешь с нами, или мы не выступим завтра против Тьмы!

Йорген больше не спорил, молча трусил следом за провожатым, всем видом изображая покорную жертвенность и смирение с горькой участью своей. На самом деле ему было легко и весело. Молодец папаша! Ловко обвел «бывшего тестя»! Нифлунги, должно быть, воображают – любимое чадо ландлагенар Норвальд от сердца оторвал! Ха! Как бы не так! Овцу им на заклание подсунул – паршивую! Второй, нелюбимый сын, да еще и полукровка! Разве это цена?.. Впрочем, будь он даже самым дорогим и любимым первенцем, Йорген все равно не понимал, каким образом одна-единственная жизнь его может оплатить все военные потери Нифльгарда? Как ни крути – неравноценный обмен, чистое надувательство!.. Только бы нифлунги не догадались, только бы не догадались, упасите Девы Небесные! Это было единственное, что тревожило тогда Йоргена.