– Есть!

– Что есть?

– Ответ на мой вопрос. Погодите, это журнал учета вещественных доказательств? – Она показала на его бумаги. – Как вы умудрились выбить его у ФБР?

– Не у ФБР. У бостонских копов. Я же им куртку нашел, помните? А теперь мешаю федералам, которые помешали им. Вот и подумал, что детектив Нил Кэп будет рад оказать мне услугу.

– Хитрый ход, – похвалила Тесса с интересом в глазах.

– Ну, в горах не только медведи да лоси, – скромно уверил ее Уайетт. – Лисы тоже водятся. Так что там за вопрос у вас был?

– Как Либби узнала о романе мужа? – сразу выложила Тесса.

Уайетт прищурился. По правде говоря, об этом он не задумывался.

– От дочери? Та ходила в офис на разведку, если верить Аните Беннетт.

– Неплохая попытка, но мимо. Эшлин заявилась в турагентство всего три месяца назад, а Либби, по словам ее парикмахера, знала об измене уже полгода. Как она выяснила? Что-то увидела? Или ей подсказали?

Уайетт оживился, сообразив, куда ведет эта мысль.

– Интересно.

– Сегодня утром я запросила распечатку сообщений с телефона Либби, – продолжила Тесса. – В начале июня кто-то написал ей, чтобы она получше приглядывала за мужем. Два дня спустя у нее спросили, знает ли она, чем он занимается во время обеда. А еще через день пришел совет проверить переписку на его мобильном. Все сообщения отправлены с предоплаченного телефона, абонент анонимный.

– Замел следы, – решил Уайетт.

Тесса опять улыбнулась, сверкнула глазами, и ее лицо засияло так, что у Уайетта перехватило дыхание.

– Забавно, что вы сказали «замел», потому что я сначала подумала о женщине. Насколько мне известно, в курсе была только сама любовница, Кэтрин Чепмен. Поэтому я попросила одного из аналитиков в «Нортледж» провести полную проверку ее биографии. И знаете, вы были правы. Это мужчина. Наш аналитик вычислил, что дядя Кэтрин Чепмен – не кто иной, как первый помощник Джастина Денби: Крис Лопес.

Первый раз я увидела Джастина у подруги в бутике одежды, где подрабатывала по выходным, пока мой ювелирный бизнес не оперился. За помощь с покупателями я получала лишь символическое вознаграждение, зато могла выставлять образцы своих украшений.

Когда звякнул колокольчик входной двери, я перевешивала шарфы на одной из стоек. Подняв голову, заметила Джастина.

Первые пятнадцать минут нашей встречи я могу описать в мельчайших подробностях. Его каштановые волосы, тогда темнее и длиннее, почти по-мальчишески спадали на лоб косой прядью. Сам он показался мне огромным. Широченные плечи, длинные ноги. Одним своим присутствием он словно вытеснил остальное, затмил солнце. Одет был просто. Ничего дизайнерского. Линялые синие джинсы, оливковая фермерская куртка и потертые рабочие ботинки.

Он посмотрел на меня и, расплывшись в широкой улыбке, объявил:

– Слава богу, я спасен!

И я пропала.

Мне захотелось провести пальцами по этим волосам. Захотелось прильнуть к этой груди. Вдохнуть этот запах. И бесконечно слушать перекаты этого глубокого голоса.

В тот день он искал подарок для знакомой. Я, конечно же, продала ему одно из своих колье.

С номером моего телефона на этикетке.

Так случилось наше первое свидание, которое я тоже помню, как сейчас. Джастин вел себя робко и смущенно. Чуть ли не стыдливо протянул мне желтую розу и помог сесть в свой старенький «рейнджровер». Извинялся за грязь, за разбросанные повсюду огрызки карандашей и чертежи, свернутые в рулоны. Строительный бизнес, сказал он, издержки профессии.

Помню его внимательные голубые глаза, когда мы в первый раз занимались любовью. Это произошло на четвертом свидании, хотя я не отказала бы и на первом. Он был так сосредоточен на моем лице, на каждом вздохе, на каждом движении тела, будто хотел выучить меня наизусть. Это Либби. Вот так ей нравится.

Позже он признался, что нервничал, и я так смеялась, что он поклялся больше ничего мне не рассказывать.

Но слова он не сдержал. Признался в любви первым и пообещал, что я и опомниться не успею, как стану его женой.

Дальше был тот четверг, когда Джастин вернулся из долгой и изматывающей командировки, а я встретила его со связкой голубых и розовых воздушных шаров и новостями о беременности. Незабываемая череда эмоций на его лице. От полной усталости до недоверчивой растерянности. От зарождающейся радости до абсолютного обожания. Он бросил сумку, подхватил меня, и шары вылетели через открытую дверь. Мы смеялись, а потом плакали. До сих пор чувствую вкус соли на его щеках.

Вспоминается вся наша совместная жизнь. Его выражения лица. Мгновения, когда я видела мужа так четко. Мгновения, когда он наверняка видел меня.

Может, именно это происходит со временем? Не любовь ослабевает, а зрение затуманивается? Мы фокусируемся друг на друге все меньше и меньше, становимся мебелью, которую приходится обходить изо дня в день. Несколько раз за последние месяцы я сидела за ужином напротив мужа, одурманенная таблетками, и пыталась силой мысли заставить его посмотреть на меня. Однако он не отрывался от еды, и я подливала себе вина, чтобы заполнить пустоту.

Неприятно осознавать, что ты стал невидимым в собственной жизни. Но может, слепота была взаимной? Ведь если бы не те три сообщения на сотовый, я никогда не догадалась бы, что у мужа роман. Значит, на каком-то этапе он тоже потерялся для меня.

Но теперь я его видела.

Заплывший правый глаз. Пять ссадин на щеке. Из нижней губы сочится кровь. Ужасные синяки на шее и плечах. Взмокшие каштановые с проседью волосы. Наверное, мужа избивали так сильно, что с него семь потов сошло. Вонял он жутко. А может, я.

Вот он, процесс обесчеловечивания, призванный сломать нас, превратить в животных.

Я не могла этого допустить и не собиралась уступать нашим мучителям.

Я смотрела на Джастина и опять видела его. Достойного человека, который взял огонь на себя, чтобы защитить жену и дочь. Сильного мужчину, который, несмотря на адскую боль, не проронил ни слова, пока мы поднимали и укладывали его на нижние нары. Моего мужа.

Затем я отправила спать Эшлин. После потрясений этой ночи ей нужно было отдохнуть. И хотя мои руки все еще дрожали и время от времени приходилось переводить дыхание, я медленно и осторожно утерла кровь с лица Джастина.

Он вздохнул.

Я поцеловала его в краешек губ.

– Я не хотел, – вздохнул он опять.

– Все хорошо.

– Если б…

– Тс-с. Отдыхай.

Я успокоила мужа и уснула, держа его за руку и опершись о стойку нар.

* * *

Утром за нами никто не пришел. Наверное, решили, что вчерашних пыток было достаточно. Скорее всего, наши мучители отсыпались сами.