Роллета опустилась. Гафур вышел на улицу. Здание спортивно-концертного комплекса переливалось огнями. На стоянке рядами стояли дорогие автомобили. За ними просматривалась оживленная улица. Меджидов неторопливо достал пачку сигарет, вытащил одну и закурил. На его губах застыла задумчивая усмешка. Пыхнув дымом, он достал мобильник и набрал номер. На другом конце линии прозвучал приятный баритон Руслана Ахмедова:

– Как там у тебя?

– Все хорошо. Половина дела уже сделана.

– Ну, и отлично. Следующий раз можешь не спешить выходить на связь. Я обо всем из телевизионных новостей узнаю.

– Конечно, узнаешь.

Трубка исчезла в кармане пальто. Шаркая подошвами по асфальту, Гафур подошел к служебному входу, постучал в опущенную металлическую роллету, та тут же пошла вверх и снова опустилась, как только Меджидов переступил порог. В стеклянной будке охранника на полу лежал убитый мужчина в униформе, его ноги торчали в проходе.

– Не зацепись, Гафур, – предупредительно сказал боевик.

– Мог бы и аккуратней положить, – пробурчал Меджидов. Он сунул руку во внутренний карман пальто, достал и натянул на голову маску с прорезями для глаз и рта. – Пошли. Пора начинать.

…Публика в зале уже расшевелилась. Группа для разогрева была выбрана грамотно. Песни были полны энергии, заставляли раскачиваться в такт. Пару раз охранникам возле сцены приходилось успокаивать пытавшихся танцевать в проходе отвязных молодых девиц.

Пока Лариса смотрела на сцену, Князев косил глаза в сторону Кристины. Он видел ее профиль. Молодая женщина казалась задумчивой и грустной. Бакланов сидел рядом с ней, положив руки на подлокотники и выпрямив спину, словно восседал на троне. Он то и дело посматривал на циферблат наручных часов.

«Выставил их на всеобщее обозрение. Я понимаю, что они безумно дорогие. Но это же не повод для гордости. Теперь любые часы правильное время показывают», – подумал Богдан.

И тут внезапно музыка смолкла. Солистка по инерции спела еще пару тактов, затем она посмотрела на микрофон в своих руках, пощелкала по нему ногтем. Музыканты разводили руками, мол, что поделаешь, технические накладки случаются.

– Просим извинения, – донесся из динамика голос звукорежиссера. – Сейчас исправим неполадки, и концерт продолжится.

Над сценой загорелись софиты, и в их свете стал виден мужчина в длинном пальто и в маске с прорезями для глаз и рта. Он подошел к солистке и властно протянул руку:

– Дай-ка микрофон мне.

В зале пока еще не въезжали, что происходит, многим казалось, что это часть концерта, этакая вставная сцена, призванная разнообразить действие.

– О, террористы появились, – выкрикнул кто-то весело.

В ответ ему раздались немногочисленные смешки. Полыхнули вспышками фотокамер несколько мобильников.

Солистка нерешительно рассталась с микрофоном.

– Дайте звук, – негромко произнес Гафур, обращаясь к кому-то за кулисами.

Загудели динамики, в них послышалось, как дышит мужчина в маске. Охрана подалась к сцене.

– Вы совершенно правы, – заговорил в микрофон Меджидов, его голос, усиленный аппаратурой, летел над залом. – Появились террористы. Здание захвачено нами и заминировано. Вы все наши заложники.

Один из охранников уже выбежал на сцену, сжимая в руке пистолет-травматик. Нажать на спуск он не успел. Из-за кулис, как черти из табакерки, появились два автоматчика. Короткими очередями они моментально скосили четырех охранников, находившихся в зале.

Среди публики наметилось движение. Завизжали женщины.

– Всем оставаться на месте! – предчувствуя панику, крикнул Гафур. – Иначе друг друга затопчете!

Странно, но именно этот аргумент подействовал. Вскочившие вновь опустились на сиденья. На выходах – в партере и на балконе – появились автоматчики в темном камуфляже и в масках.

Гафур дождался, пока шум в зале уляжется. Последние его проявления он словно стер, вскинув над головой руку. Воцарилась тишина.

– Как тихо… – с лирическими интонациями снова заговорил он. – Кажется, можно даже услышать, как волос с головы падает. – Затем улыбнулся и продолжил: – Вы – заложники. Свои требования мы предъявим властям. Не думайте, что от вас что-то зависит. Любая ошибка с вашей стороны будет жестоко наказана. Я не хочу лишней крови.

Князев сидел и смотрел на сцену, Лариса сжимала его ладонь двумя руками.

– Богдан, я боюсь, – прошептала она. – Мы сидим с краю.

Совсем неподалеку от них стоял боевик-автоматчик. Его глаза нервно дергались в прорезях. Он пытался держать под контролем ближайшее к себе пространство.

– Не бойся, – стараясь не шевелить губами, тихо процедил Князев. – Их не может быть много. Человек двадцать, ну, тридцать. А зрителей тысячи три, наверное. На сколько рассчитан зал?

– Не знаю, – растерянно ответила Лариса.

Князев продолжил подсчеты:

– Примерно половина тут – мужчины. Если всем навалиться, мы сметем их.

– И не думай! – Женщина еще сильнее вцепилась в его руку. – У них автоматы.

– Они успеют убить, ранить, в худшем случае, пару десятков.

– Я тебе запрещаю даже думать об этом. Я не хочу тебя терять. Убьют тех, кто будет первым. Не смей! Пообещай мне…

– Я ничего не буду тебе обещать. Случится так, как получится.

Лариса прижалась плечом к Богдану, словно напоминала ему, что он не один, ему есть, за кого бояться. Князев щурился, ему казался знакомым этот человек в пальто на сцене, говоривший с кавказским акцентом. Где-то он уже слышал этот обманчиво приятный тенор. Вот только маска скрывала его лицо. И тут пришла догадка, сразу переросшая в уверенность. Все встало на свои места. Боевиками руководил Гафур – сосед по лабазу. Его «строители» теперь превратились в боевиков, а попали и пронесли оружие в концертный комплекс, соорудив подкоп. Вот почему грохотал перфоратор – чтобы глушить другие звуки.

Богдан покосился на ботинки стоявшего неподалеку автоматчика, они были испачканы глиной.

– Я его знаю, – прошептал он Ларисе, указывая взглядом на Гафура.

– Кто он?

Богдан не сразу придумал, как объяснить женщине, кто такой Гафур. Всего не расскажешь. Да и зачем?

– Просто я его знаю, – повторил он. – Знал до этого.

Странное дело, но то, что Богдан узнал Гафура, принесло некоторое облегчение. Нет, даже не облегчение, а надежду, что все обойдется. Гафур прятал свое лицо, а Князев мысленно уже снял с него маску. Меджидов убеждал заложников в том, что он жестокий террорист, а Богдану раньше приходилось говорить с ним, шутить, вместе смеяться над шутками. Бывшему прапорщику показалось, что именно это обстоятельство даст силы сопротивляться. Если твой враг – настоящий зверь, ты не можешь предвидеть его поступки. Когда же перед тобой негодяй, но все же негодяй в человеческом облике, в этом и таится его слабость.