Киборг. Лунатик. Механик. Она — это последнее, что ему нужно.

Она открыла рот, и лифт остановился.

— Мне очень жаль. Но поверь мне, ты сам не захочешь идти со мной.

Двери открылись, и напряжение отпустило ее. Она бросилась вон из лифта, опустив голову и стараясь не смотреть на маленькую группу людей, ожидавших лифт.

— Пойдем со мной на бал.

Она замерла. Все в коридоре замерли.

Зола повернулась обратно. Кай все еще стоял в лифте В, одной рукой придерживая дверь.

Ее нервы были на пределе, и все эмоции последнего часа, казалось, обострились и слились в одно отвратительное чувство. В холле было полно докторов, медсестер, андроидов, служащих, техников — и все они неловко замолчали и уставились на принца и девушку в мешковатых штанах, с которой он флиртовал.

Флиртовал.

Расправив плечи, она шагнула назад и толкнула его обратно в лифт, не заботясь, что касается принца металлической рукой.

— Нажмите на «стоп», — сказал он андроиду-лифтеру.

Двери закрылись, и Кай улыбнулся:

— Я привлек твое внимание.

— Послушай, — сказала она. — Мне очень жаль. На самом деле жаль. Но я не могу пойти с тобой на бал. Ты просто должен мне поверить.

Он посмотрел на руку в перчатке, лежащую у него на груди. Зола отстранилась, скрестив руки на груди.

— Почему? Почему ты не хочешь идти со мной?

Она фыркнула:

— Я не говорю, что не хочу идти с тобой. Я имею в виду, что я вообще туда не иду.

— Значит, ты хочешь пойти со мной.

Зола обхватила ее плечи:

— Это не имеет значения. Потому что я не могу…

— Но ты нужна мне.

— Нужна?

— Да. Разве ты не видишь? Если я буду проводить все время с тобой, то королеве Леване не удается втянуть меня в разговоры или, — он передернулся, — танцы…

Зола отшатнулась, перед глазами поплыло. Королева Левана. Конечно, все дело в королеве Леване. Что говорила Пиона сто лет назад? Слухи о брачном союзе?

— Не то чтобы я имел что-то против танцев. Я умею танцевать. Если хочешь потанцевать…

Она покосилась на него:

— Что?

— Я чувствую, что все испорчу, — сказал он.

— Нет. Она потянулась к нему, но сдержалась. — Ты будешь одним из тех императоров, которых все любят. Которыми все восхищаются.

— Да уж, не сомневаюсь.

— Я верю в то, что говорю. Смотри, как много ты пытаешься сделать — а ты еще даже не император. И потом, — она сложила руки, — ты будешь не один. У тебя есть советники, представители провинций, секретари, казначеи… В том смысле, что один человек сам по себе… ну, сколько он может принести вреда?

Кай почти рассмеялся.

— Не то чтобы я почувствовал себя лучше, но я ценю твои усилия.

Он поднял глаза к потолку.

— В любом случае, мне не стоило об этом говорить… Это не твои проблемы. Просто… с тобой легко говорить.

Она переступила с ноги на ногу.

— В каком-то смысле мои. Я имею в виду… нам всем здесь жить.

— Ты могла бы уехать в Европу.

— Знаешь, в последнее время я действительно об этом думаю.

Кай снова засмеялся, в его голос вернулось тепло.

— Если это не присяга на верность, то я не знаю, что это такое.

Она кивнула головой.

— Слушай, я понимаю, что ты королевская особа, но люди, наверное, действительно заждались.

Ее дыхание сбилось, когда Кай наклонился к ней — так близко, что она была уверена, что он хочет ее поцеловать. Она замерла, охваченная паникой, и с трудом подняла глаза.

Но вместо того чтобы ее поцеловать, Кай прошептал:

— Представь себе, что лекарство есть, но оно будет стоить тебе всего. Разрушит всю твою жизнь. Что бы ты сделала?

Ее окутывало тепло. Он был так близко, что она могла различить еле уловимый запах мыла, исходящий от него.

Его глаза впились в нее, ожидая, и в них мелькнула тень отчаяния.

Зола сглотнула.

— Разрушить мою жизнь, чтобы спасти миллионы других? Не думаю, что здесь на самом деле есть выбор.

Его губы приоткрылись, и у нее не осталось выбора, кроме как смотреть на них — и тут же снова заглянуть в глаза. Она почти что могла пересчитать черные ресницы. Но потом его взгляд наполнился печалью.

— Ты права. На самом деле, выбора нет.

Ее тело одновременно стремились сократить расстояние между ними и оттолкнуть его. Ожидание, от которого ее губы стали горячими, делало невозможным и то и другое.

— Ваше высочество?..

Еле уловимым движением она подняла к нему лицо. Она слышала его неровное дыхание, и на этот раз его взгляд был прикован к ее губам.

— Прости, — сказал он. — Я уверен, что это ужасно неуместно, но… кажется, моя жизнь вот-вот будет разрушена.

Она вопросительно сдвинула брови, но он ничего не объяснил. Его пальцы легко коснулись ее локтя. Он склонил голову. Зола не могла пошевелиться, с трудом заставив себя облизнуть губы и зажмуриться.

Голова взорвалась болью, устремившейся вниз по позвоночнику.

Зола ахнула и согнулась пополам, схватившись за живот. Мир покачнулся. Горло словно разъедала кислота. Кай вскрикнул и подхватил ее, когда она качнулась вперед, и помог лечь на пол.

Зола дрожала. Голова кружилась.

Боль ушла так же быстро, как и появилась.

Зола лежала, тяжело дыша, согнувшись, в руках Кая. Его голос бился в ее барабанные перепонки, повторяя ее имя снова и снова. Ты в порядке? Что случилось? Что я сделал?

У нее был жар, рука в перчатке вспотела, лицо горело. Как тогда, когда ее коснулся доктор Эрланд. Что с ней происходит?

Она облизнула губы. Язык был ватным.

— Все в порядке, — сказала она, сама задаваясь вопросом, правда ли это. — Все прошло. Я в порядке.

Она зажмурилась и ждала, боясь, что от малейшего движения боль возвратится.

Кай гладил ее по лбу, по волосам.

— Ты уверена? Можешь двигаться?

Она попыталась кивнуть и заставила себя посмотреть на него.

Кай ахнул и дернулся, руки замерли в дюйме от ее лица. От страха у Золы скрутило живот. Может быть, он увидел изображения на ее сетчатке?

— Что? — спросила она, закрывая лицо руками и нервными пальцами ощупывая волосы и лицо. — Что случилось?

— Н-ничего.