– Я на вас в полицию заявлю! – пообещал первый.

– Что ты там заявишь, окаянный? Что тебя, взрослого мужичину, старуха избила? – довольно-таки ехидно спросила Фроловна, давая возможность передохнуть и себе, и журналистам.

Я не удержалась от улыбки. Несмотря на идиотизм всей этой ситуации, мне стало смешно.

– Отойдите от меня и не смейте трогать! – завопил журналист.

– Убирай и не трону! Умеешь плеваться, умей и убираться! – мастерски перефразировала известную пословицу бабушка, вновь пуская в ход палочку. Разумеется, убирать за собой мужики не стали – они позорно сбежали вниз по лестнице. Фроловна было погналась за ними, однако сумела преодолеть лишь несколько ступеней. Потом о себе дал знать радикулит и она, охнув, остановилась и стала орать, грозя при этом кулаком. В ее речи я расслышала «спуску не было», «в наше время» и «Сталин», а также пару матерных выражений. Впрочем, слушать мне ее было некогда. Я поняла, что сейчас хозяйка вернется в квартиру. Она и так не в духе, а если увидит в собственном доме Кезона, то выгонит меня до того, как я успею ей хоть что-то сказать. Она ведь запретила приводить домой парней. А соврать, что это мой брат, я не смогу. Фроловна ведь видела Кезона, и даже решила, что это мой бывший. Тот самый, который меня якобы бил.

– Фроловна идет! Что же делать? – в панике зашептала я, пытаясь понять, как поступить.

– Кто? – не понял Кезон, рассматривая вешалку на стене. Ему, наверное, казалось, что он попал в музей СССР. Господи, какой же он странный! Только что молил меня о спасении, а теперь ведет себя как ни в чем не бывало.

– Хозяйка квартиры! Которая на тебя мусор выкинула. Она запретила водить домой парней, – скороговоркой ответила я.

– А я думал, что это твоя бабушка, – улыбнулся музыкант.

– Да мне плевать, что ты думал, и умеешь ли думать вообще! Мы давно поняли, что это у тебя получается хуже всего, – прошипела я.

В замке повернулся ключ. Еще один оборот на верхнем и два на нижнем, и она войдет… Увидит этого идиота, который застыл перед вышитой картиной в раме, и уже не мусор с балкона швырнет, а нас обоих. Терять комнату я не хотела. И подводить подругу, которая мне нашла ее в сложный период, – тоже.

– Так, за мной! – я схватила Кезона за руку и буквально потащила в свою комнату, которая располагалась неподалеку.

– Ну в тебе и силищи, – уважительно заметил он и словно невзначай коснулся моих волос. А потом почему-то улыбнулся. Какой же он все-таки придурок.

– Сиди здесь и не смей вякать, – велела я. – Моя хозяйка не должна тебя видеть. Я вернусь, и мы поговорим. Понял?!

– Понял, – улыбнулся Кезон, осматриваясь и почему-то глядя на комод, в верхних ящиках которого у меня хранилось нижнее белье. Я хотела сказать ему, чтобы он не смел лазить по моим вещам и совать в них свой длинный любопытный нос, но не успела. Входная дверь начала открываться, и я метнулась в прихожую.

Глафира Фроловна ввалилась в квартиру и уселась на стул, тяжело дыша.

– Что случилось? – спросила я, сделав невинный вид.

– «Корвалолу» мне, – велела хозяйка. Лицо ее так раскраснелось, что я даже испугалась. И быстренько организовала ей лекарство, то и дело прислушиваясь к звукам в прихожей – вдруг она нашла Кезона? Но нет, не нашла. Когда я вернулась с кружкой в руках, хозяйка так и сидела на стуле, нервно постукивая палочкой по полу.

– Все хорошо? – осторожно спросила я. – Может быть, вам врача?

– Какого врача, сейчас пройдет, – рассерженно махнула рукой Фроловна.

– Я слышала какой-то шум на площадке, – продолжила я расспросы, и она с чувством поведала мне историю о двух наркоманах, которые обхаркали весь подъезд. Она, мол, вежливо просила их за собой убрать, едва ли не умоляла, а они обложили ее нехорошими словами и убежали.

– Вот так и живем, – заключила бабушка, закончив рассказ, забыв упомянуть о том, что отходила мужиков палочкой.

– Слов нет! Бывают же такие люди! – воскликнула я. В разговоре с Фроловной всегда нужно было поддакивать.

– Да не люди это, – махнула она рукой. – Черти сущие. Нет, ну надо же так было, а?! Плеваться около моей двери-то? Бессмертные они али как? Ну ничего, – кровожадно пообещала она. – Увижу их еще, участкового вызову. Пущай он с ними разбирается.

– Вы отдохните, – посоветовала я.

– На том свете отдохну, – проворчала Глафира Фроловна. – Дел еще куча. И сериал мой по второму каналу сейчас начнется.

К моему облегчению, она отправилась в зал – смотреть сериал про очередную бедную девочку из села, которая переехала в столицу, где ее обманывал каждый второй. Значит, можно будет незаметно выпроводить Кезона. Нет, придется уйти вместе с ним – пусть рассказывает мне про то, что узнал. Ради этого я его и пустила.

Я взялась за ручку двери, ведущую в мою комнату, однако открыть ее не успела. Из зала раздался голос Фроловны.

– Наташка! – заорала она. – А это что?

Я ураганом влетела в зал. Фроловна сидела в любимом кресле и с недоумением смотрела на корзину роз, которую Кезон оставил в зале.

– Это… мне… – Потупила я взор. – Кавалер прислал.

– Чай, богатый? – прищурилась хозяйка квартиры.

– Не бедный, – вздохнула я.

– Ничего, обеднеет, – обрадовала меня Глафира Фроловна. – Столько деньжищ на цветочки спустить, тьфу! Лучше бы еды какой привез, картошки там, крупы, конфет хотя бы, а он веник этот презентовал. И че с ним делать? Ждать, пока сгниет? Только корзина и хорошая. Ты мне отдай ее потом.

– Отдам, – вздохнула я, а Фроловна достала записку из цветов и с выражением прочитала:

– «Мой лапуле. Достану для тебя все звезды. С нежностью, твой К.»

Я едва не закатила глаза. Он вообще нормальный или прикидывается таким?

– Ты за него не выходи, Наташка, – со знанием дела сказала мне Фроловна. – Алкоголик он, этот твой Кэ. Плюнь на него.

– Почему? – с трудом сдержалась я от смеха.

– Да только алкаши своим невестам звезды с неба достать обещают. Нормальные мужики защищать клянутся. Не изменять. Ну или там зарплату отдавать всю жене. А у алкашей все «звезду достану» да «на руках носить буду».

– Поняла, спасибо! – поблагодарила я Глафиру Фроловну и вдруг поняла, что в зале тупой Кезон оставил не только свой веник, но и кроссовки – они скромно стояли за креслом, на котором сидела хозяйка квартиры. Я едва не взвыла. Вот же гад! Разулся в зале и не убрал обувь, потому что началась эта катавасия с журналистами, пришедшими по его душу. Если она у него, конечно же, есть.

Фроловна, не будь дурой, проследила за моим взглядом, повернулась и заглянула за кресло. И тоже увидела мужские кроссовки. Зрачки ее расширились, ноздри затрепетали, как у гончей. Она схватила один кроссовок и стала вертеть его, зверея на глазах.