В общем, язык с хозяйкой квартиры был найден. И съезжать я пока не планировала.

Наскоро поужинав, я приняла освежающий душ, вымыла голову и улеглась в кровать со своим малиновым пломбиром в тарелке. Я только-только раскрошила на мороженое печенье и включила сериал, как в дверь позвонили. Громко и требовательно. Несколько раз подряд.

Это точно была не Фроловна – она всегда железно имела при себе ключи. И я, поставив серию на паузу, пошла смотреть, кого там принесла нелегкая.

– Кто там? – спросила я, заглядывая в глазок. И вместо человека увидела охапку белых роз.

– Доставка цветов, – раздался сиплый бас. Такой бывает у тех, кто не просто много курит, дымит как паровоз.

– Я ничего не заказывала, – растерялась я.

– Это подарок.

– От кого?..

– Не знаю. Отправитель пожелал остаться неизвестным.

Я рискнула открыть дверь – передо мной стоял некто, лицо которого было закрыто огромным букетом. В корзине в его руках, наверное, было роз сто, если не больше!

– Это мне? – удивленно спросила я, гадая, от кого. Сердце вдруг радостно екнуло – а вдруг от Вадима?.. Вдруг он узнал правду?.. Но в это же мгновение моя вера в лучшее пошатнулась и была погребена под удивлением и яростью в одном флаконе.

Мужчина опустил корзину на пол и ослепительно улыбнулся. Я едва не упала в обморок – передо мной стоял не кто иной, как Кезон. Растрепанный, одетый в простые джинсовые бриджи и белую футболку. На голове его были солнцезащитные очки. Выглядел он как обычный парень. Таких миллионы.

Антон, Кирилл или как его там. В общем, этот придурок, который мне все испортил. Я так обалдела, что первые секунды даже сказать ничего не могла. Смотрела на него большими глазами и не понимала, что происходит.

– Т-ты? Что ты тут делаешь? – выдавила я, наконец.

– Наташ, я тут подумал… Ты не хотела бы быть моей девушкой? – спросил Кезон, глядя прямо в мои глаза и словно гипнотизируя меня. Голос его был полон нежности, от которой все зачесалось, как от грецких орехов, на которые у меня была аллергия.

– Быть твоей чем? – переспросила я в шоке. Что происходит, я не понимала.

– Не чем, а кем, – поправил меня Кезон. – Моей девушкой.

– Че-го?

– Девушкой. Подружкой. Любимой. Гёрлфренд, – стал объяснять он.

– А чего сразу не женой? – нервно хохотнула я. Его взгляд стал укоризненным.

– Прежде, чем закрепить отношения, надо начать встречаться, Наташенька.

Я хотела сказать, что в гробу видала его «Наташеньку», но не успела. Кезон шагнул ко мне и обнял. Крепко-крепко. Так, как обнимают любимых, которых долго не видели и по которым скучают.

– Обалдел? – тихо спросила я, чувствуя знакомый аромат морского одеколона.

– Нет, не обалдел. Я очень скучал, – тихо сказал Кезон и положил голову мне на плечо. – Я должен был приехать, маленькая моя. Я хочу, чтобы ты была моей девушкой. Я не смог забыть тебя. Понимаешь?

В кольце его сильных рук мое тело не расслабилось – напротив, напряглось до предела, и я вырвалась из объятий Кезона, еще и в грудь с силой толкнула – да так, что он споткнулся об корзину и чуть не полетел на пол, но все же сумел удержаться на ногах. Маска искренности и нежности тотчас слетела с него.

– Офигела? – злобно спросил он. – Думай, что делаешь, лапуля.

Ох, опять эта мерзкая «лапуля»! Да еще и произнесенная его голосом и с его интонациями! Меня передернуло.

– Какого фига тебе надо, ты, придурошный? – уперла я руки в боки.

– У тебя память, как у рыбки. Я же сказал – приехал к тебе. Хочу, чтобы ты была моей подружкой.

– А больше ты ничего не хочешь? – воскликнула я возмущенно. – Может быть, мне на Луну для тебя слетать?

– Не нужно. Стать моей девушкой проще и выгоднее, – отмахнулся Кезон.

– Ах, что ты говоришь! Проще ему! А мне проще послать тебя на три буквы. С какого перепугу ты вообще захотел, чтобы я стала твоей девушкой? – с отвращением в голосе спросила я.

– Влюбился, – мерзко ухмыльнулся Кезон. – Думаю о тебе каждый день.

– Надеюсь, не в туалете.

– В туалете я думаю о вечном. Вот, возьми цветы. Вернее, давай я занесу их тебе в квартиру, и мы все обсудим, – решил Кезон, подхватив свою огромную корзину, но я не собиралась пускать его внутрь.

– Стоять. Мне не нужны твои цветы. И сам ты тоже не нужен. До свидания.

– А моя любовь? Как же она? – трагическим голосом спросил Кезон.

– Шут, – сердито бросила я и закрыла дверь прямо перед его носом. Он тотчас начал колотить в нее.

– Открой! Наташа! Немедленно открой! Я к тебе с открытым сердцем и распахнутыми штанами… То есть, черт, объятиями! – выдал Кезон. – Но штаны я тоже могу снять, если захочешь! Давай поговорим!

Я стояла за дверью, чувствуя, как часто колотится сердце, и не отвечала. Что за очередной спектакль он затеял? В его искренность я не верила ни секунды.

– Рыжая, хватит дуться! – выкрикнул Кезон. – Кто старое помянет, того самого помянут! Давай все начнем сначала!

– Проваливай! – заорала я в ответ, не выдержав.

– Наташа, открой! Я заплачу тебе! Давай поговорим!

Я почему-то вспомнила, как он смотрел на Катю тогда, и подумала с горечью – жаль, что на меня так никто не смотрел.

– Реально заплачу! Наташа! – не успокаивался Кезон и для убедительности постучал кулаком в дверь. Он говорил что-то еще, но я не открывала ему. Стояла в узкой прихожей и слушала его голос, надеясь, что он уйдет как можно скорее.

Ушел Кезон лишь спустя несколько минут. Но быстро вернулся – стоило мне снова включить серию. Он снова начал звонить, как ненормальный, и едва я только подошла к двери, часто и сбивчиво заговорил:

– Наташа, мне нужна твоя помощь. Внизу журналисты. Выследили, сволочи. Спрячь меня, прошу. Иначе у меня будут проблемы.

– Твои проблемы, мистер суперзвезда. Не собираюсь я тебя прятать, – ответила я громко.

Мои слова Кезона не впечатлили – он продолжал ломиться ко мне домой, как ненормальный. А я стояла за дверью, смотрела в глазок и злилась. Заплатить он мне собрался. Раз ты такой богатый, приятель, заплати и журналистам. Если они вообще существуют.

– Слушай, Наташа, если меня сейчас найдут папарацци, мне конец, – прижавшись лбом к двери, сообщил Кезон убитым голосом. – Ну же, открой! Мне нужна твоя помощь!

Я четко и громко сообщила, куда ему следует пойти. Пусть это будет моей местью – за все те унижения, которые я из-за него испытала.

– Наташа! – забарабанил он кулаком по двери. – Я должен рассказать тебе кое-что. Я знаю правду. Знаю, что ты не виновата. Знаю…