страхе сжималось сердце, и только потом становилось понятно, что это всего лишь завывание сквозняка в вентиляционных шахтах.

Должно быть, сам спуск сюда любому узнику казался началом мучительных пыток, но, как ни странно, Шательро, сидевший в узкой клетке за проржавевшей решёткой выглядел вовсе не испуганным, а, скорее, возмущённым. Окинув раздражённым взглядом подошедших к нему людей, он резко спросил:

— По какому праву вы удерживаете меня здесь? Я приехал к вам как гость, а вы заперли меня в этой клетке как дикого зверя! Или думаете, что ваша близость ко двору оправдывает это беззаконие? Но вы имеете дело не с беглым каторжником и не с бродягой! Я — виконт де Шательро, знатный и уважаемый человек, и я могу рассчитывать на защиту своей жизни и свободы.

— Кто ж будет защищать вашу жизнь и свободу после того, как вы пытались убить меня? — с иронией поинтересовался Марк, опершись на край клетки и глядя на сидящего в ней узника сверху вниз.

— Это было самообороной, — заявил Гастон. — Вы сами напали на меня.

— Со связанными руками, — кивнул Теодор. — Он, однако, ловок!

— Его руки вовсе не были связаны! — раздался из темноты голос оруженосца, тоже, видимо, сидевшего в такой же клетке неподалёку. — Я могу подтвердить это!

— Твоё слово против слова барона? — уточнил Теодор, обернувшись.

— Моё против твоего! — крикнул тот.

— А моё против барона, — усмехнулся де Шательро. — Я знаю, что его светлость весьма влиятелен при дворе, но меня знают в западных землях, у меня там много сторонников. Вряд ли король захочет портить с ними отношения. К тому же у меня тоже есть при дворе обладающие властью знакомые, которые без колебаний заступятся за меня.

— Что ж вы так стремились заручиться моей поддержкой, если у вас есть такая протекция в Сен-Марко? — поинтересовался Марк. — А, может, всё дело в том, что это не ваша протекция, а совсем другого человека? А, может, никакой протекции нет, и вы лишь жалко блефуете. Но вы же понимаете, что нам известна правда, и у вас нет способа переубедить нас, а никто другой здесь и сейчас за вас не вступится. Впрочем, я дам вам возможность защищаться упомянутыми вами средствами, поскольку намерен отвезти вас в столицу и передать в руки правосудия. Вот тогда и посмотрим, кто сломя голову кинется защищать проходимца, обвиняемого в многочисленных убийствах. Вы, и правда, полагаете, что разбойник с большой дороги сможет опровергнуть слова служащего тайной полиции, пользующегося особым доверием короля?

— Вы осмеливаетесь оскорблять меня, называя проходимцем, потому что я скован и засунут в эту клетку. Если б не это, я бы вызвал вас на поединок и убил!

— Нет, моя правая рука в порядке, а значит, шансов у вас не было бы. Впрочем, я не принял бы ваш вызов. Я не сражаюсь на дуэлях со всякими отбросами. И уж тем более не стану тратить время и силы на презренного убийцу.

— Это клевета! Вы просто пытаетесь уничтожить соперника в борьбе за сердце Орианны, а маркиз де Лианкур ради возвращения ко двору готов отдать вам её в наложницы!

— Да ты!.. — зарычал маркиз, хватаясь за кинжал, но Марк удержал его руку.

— Не тратьте на него силы, ваше сиятельство. Просто следите за тем, как слетит эта фальшивая позолота с вашего обидчика. Слушай, Гастон, или как там тебя зовут на самом деле, то, что ты сейчас сказал, это та позиция, которую ты собираешься отстаивать в суде? Жалкая попытка! Никто не будет тебя слушать.

— Посмотрим, — с угрозой проговорил тот. — Или королевский суд нынче не верит словам благородного человека?

— Благородный человек — это не про тебя, — процедил Теодор.

— Как вы правы, друг мой, — улыбнулся Марк. — Этого человека нельзя считать благородным даже формально, поскольку мы не знаем, кто он такой. Завтра нам предстоит нелёгкая миссия, мы будем извлекать из заброшенной шахты тела его жертв. И я с печалью полагаю, что среди них будет и тело настоящего виконта де Шательро.

— О чём ты? — насторожился маркиз, взглянув на него.

— Этот человек — не Гастон де Шательро, — заявил барон. — В этом я совершенно уверен.

— С чего вы взяли? — оскорблённо воскликнул тот.

— Подозрения возникли у меня в самом начале нашего знакомства, — ответил Марк, — когда ты заявил, что ожерелье в виде лебяжьих крыльев — это твоя фамильная драгоценность и досталось тебе от деда. Это было первой ложью, которая смутила меня. И дело было даже не в том, что ожерелье выглядело совсем новым. Видишь ли, такие ожерелья появились лишь после недавней военной кампании, когда участники горного похода короля Ричарда сподобились дважды узреть явление святой Лурдес. Многие из них после этого пребывали в благоговейном трепете и в честь этого события стали носить такие знаки. Кстати, образец для них изготовил придворный ювелир короля по его заказу. У меня тоже есть такое, правда, я не ношу его постоянно, поскольку имею и другие знаки отличия, и не считаю возможным обвешиваться драгоценностями, как статуя святого в храме. Впрочем, ты в войне не участвовал и таких подробностей можешь не знать. Для тебя это просто милая побрякушка. Затем ты с гордостью упомянул о том, что твой предок де Шательро служил принцу Филиппу, брату короля Анри Золотое копьё. Видимо, ты вычитал эту информацию в какой-то старинной книге, но не знаешь, что Филипп был обвинён в заговоре и убийстве своего отца короля Алфреда Сурового и публично казнён, так что вряд ли служба ему являлась предметом гордости этого семейства. Следующим достаточно ясным для меня знаком послужил тот кинжал с накладками из зелёного камня, который ты так гордо мне демонстрировал. Ты посчитал, что это змеевик, и тоже объявил его своим фамильным достоянием. Но, во-первых, это не змеевик, а зелёная яшма, во-вторых, мне знаком этот кинжал. Я сам заказывал его для Армана, когда он ещё был наследным принцем, а потом он наградил им графа де Бриенна, и тот поместил на него свой герб. И, в-третьих, ни один дворянин, особенно титулованный, не станет украшать оружие чужим гербом, и не позволит носить чужую символику своему оруженосцу. Серебряные пуговицы с гербом де Бриеннов на камзоле твоего так называемого оруженосца были последним подтверждением моей догадки, хотя я обошёлся бы и без неё.

— Это мой герб! — воскликнул Гастон. — Там лев, стоящий на задних лапах! Это герб виконтов де Шательро!

— Нет, это герб де Бриеннов, и даже если нет, то в любом случае — не Шательро. Видишь ли, я изучал в юности