и вздыхал так отчаянно, словно отдавал…да что там, отрывал от сердца собственные вещи. Хорошо еще, что слезы лить не начал. А то как бы его утешить удалось?

Кстати, задумался вдруг Григорий, надрывая попутно пачку махорки. Так, чтобы сыпать тоненькой струйкой ее содержимое на землю за собой. А не его ли знатная шинелка, сапоги и прочее снаряжение послужили спусковым крючком ко всей этой истории? А что, вполне мог тот засранец-«казачок» сделать стойку на форму отменного качества. И решить, что один приезжий капитан одет явно не по чину. А, значит, надо бы помочь ему расстаться с этой обузой. Вот и вышли в ночь дружки-уголовнички с острыми ножичками наперевес. Если подумать, то очень даже правдоподобный вариант. На черном рынке за вещички эти очень неплохую сумму можно получить. Или обменять их на те же продукты, спиртное и папиросы. Но, опять же, узнать можно — угадал он или нет — лишь прижав в темном уголку караульного. Весь вопрос лишь в том, а надо ли Григорию это?

Мест в общежитии не было. И уж тем более даже речи не шло о том, чтобы выделить экспату отдельную комнату.

— О чем ты, капитан? — замахал на него руками майор-комендант. — У меня здесь народ вповалку на одной кровати по двое-трое ночует. Знаешь, сколько вашего брата-фронтовика нынче нагнали? Тьма тьмущая! Одна надежда, что две трети этих архаровцев не пройдет вступительные испытания. Ты уж извини, что я правду-матку тебе рублю, как есть, но других аргументов все одно нет.

— Может быть, нары имеются? — с надеждой осведомился Дивин. Обижаться на коменданта он и не думал. Все бывает в этой жизни. Иногда даже космические штурмовики вдруг падают с небес на немецкие колонны. — У нас в полку отличные двухярусные дощатые нары в блиндажах были. Мы на них тюфяки бросали и отлично спали.

— Извини, капитан, — развел руками майор с видимым сожалением. — Чего нет, того нет. Не рассчитаны наши корпуса на установку в них нар. Да и руководство Академии подобные художества, боюсь, совсем не оценит.

— Такой строгий начальник? — полюбопытствовал Григорий.

— Генерал-лейтенант Шкурин? А то! Служака отменный, — прицокнул языком комендант. — За гражданскую еще орден Красного знамени и наградное оружие имеет. Еще один за финскую. В начале войны из окружения с винтовкой в руках пробивался вместе с пограничниками, был тяжело ранен, но все же вышел. После начальником штаба восьмой воздушной армии был. Под Сталинградом.

— Слышал я вроде про него, — задумался экспат. — Я ведь тоже в тех местах воевал.

— Тогда и сам все понимать должен, — усмехнулся майор. Поглядел в документы Дивина и вдруг присвистнул. — Погоди-ка! Ты же тот самый…Дважды Герой, верно? Я про тебя в «Красной звезде» статью читал. Как ты штурмовик на одно колесо сажал.

— Когда это было, — неловко отмахнулся Григорий.

— Ну, брат, не скажи, — посуровел комендант. — Героев у нас среди слушателей и поступающих, конечно, хватает, но чтоб с двумя Звездами…я так, с ходу, пожалуй, и не припомню. Что же мне с тобой делать? — задумался он. Остановил взгляд на корзине, откуда именно в этот момент вдруг решил показать себя Шварц. — Стоп! А это что за чудовище? Капитан, ты бы еще целый зоопарк с собой притащил! Безобразие! Учти, наш генерал за такое спросит не шутейно.

Кот недовольно мявкнул на эту возмущенную речь майора и скрылся обратно в своем убежище. А экспат расстроено закатил глаза. Вот как этот шерстяной подонок умудрился обломать всю малину⁈ Нашли ведь почти общий язык с комендантом, еще чуть-чуть и, глядишь, обломился какой-нибудь отдельный чуланчик. А теперь из-за этой усатой морды как бы не пришлось ночевать на улице. Зараза хвостатая!

Глава 25

Враги напали внезапно. Накинулись на спящего сразу вдвоем, навалились, принялись душить, щекотать и щипать.

— А ну, брысь, мелюзга! — рыкнул Григорий с притворной злостью и приподнялся на кровати. — Вот я вас сейчас ремнем!

Двое малолетних бандитов — мальчик и девочка лет пяти-шести — залились счастливым смехом, спрыгнули на пол и унеслись в соседнюю комнату, путаясь в своих длинных, до пят, ночных рубашонках.

Экспат проводил их долгим взглядом, зевнул и сладко, до хруста, потянулся. Вот ведь, засранцы, снова поспать не дали. Головы им что ли пооткусывать? А все их деревенские привычки вставать с первыми петухами. Хотя, с другой стороны, куда им деваться, приходится тащить хозяйство наравне с матерью. А без взрослого мужика в доме это становится весьма тяжелым делом. К тому же, если вспомнить, что на руках у замотанной донельзя женщины аж пятеро детей…Бр-р! Дивин поежился. Вспомнил, как при первом знакомстве решил было, что хозяйке скромного домика, куда он чудом попал на постой, уже за пятьдесят. И каким шоком для него стало, когда узнал, что Евдокии Петровне еще нет и тридцати.

— Товарищ командир, вы уже проснулись? — хлопнула входная дверь. О, легка на помине. — Опять вам мои пострелята не дали отдохнуть? — С печки раздались возмущенные протестующие вопли. — А ну, цыц! Цыц, кому говорю! Человек к ним всей душой, а они так и норовят пристать. Право слово, как банный лист. Вот папка вернется, уж он вам задаст! Вы идите умываться, товарищ капитан, а я пока на стол накрою.

Григорий помрачнел. Мать, конечно, не говорит детям всей правды — малы они еще, — но глава семейства уже никогда не переступит порог своего дома. Пал смертью храбрых гвардии старший сержант Беспалов еще год назад в боях за славный город Харьков.

— Спасибо, Евдокия Петровна, я быстро!

Экспат сноровисто натянул галифе, влез в сапоги и бодрой рысцой помчался на улицу совершать привычный утренний моцион.

— Григорий Иванович, вы бы не тратились на нас так, — подступилась к нему хозяйка, когда Дивин допил чай и с громким стуком поставил на стол кружку, поднимаясь со скамьи. — Опять вчера целый мешок продуктов принесли. А я ведь знаю, почем нынче на рынке за них дерут!

Да уж, цены и правда кусались. Формально, продукты, что отпускались по карточкам, стоили примерно столько же, сколько и до войны. Разве что, спиртное, табак и соль немного подорожали. Но ты пойди и отоварь еще эти самые карточки. Ага, особенно, если ты колхозник и карточки тебе попросту не положены — огород и приусадебное хозяйство ведь имеются? Значит, проживешь как-нибудь! Это рабочий люд практически никогда не испытывал проблем с получением необходимых продуктов. Да, разносолами никто не питался, но все основное выдавали исправно. Особенно теперь, когда боевые действия ушли далеко на запад. Иногда только могли заменить, к примеру, сахар на конфеты. Или еще что-то в таком роде.

А вот с продуктами и товарами на рынках и в коммерческих магазинах дело обстояло иначе. Цены там с начала войны взлетели до самого неба. Возьмем, допустим, мясо: официальная стоимость говядины колебалась в пределах десяти–двенадцати рублей за килограмм. А на рынке будь любезен выложить до четырехсот! «Краковская» колбаса — четыреста-шестьсот вместо двадцати. Килограмм меда — две с половиной тысячи! Литр подсолнечного масла — до шестисот. А раньше был тринадцать-пятьдесят. Что называется, почувствуйте разницу. И так по всему списку от «А» до «Я».

Но, как обстояло дело с зарплатами — может быть, все не так страшно, как представляется? Угу. Средняя получка колхозника — семьдесят пять-восемьдесят рублей в месяц. Мы же помним: огород, хозяйство — зачем им деньги? У среднего рабочего дела получше — пятьсот-шестьсот в месяц. В металлургии и на шахтах — семьсот с гаком. Оно и понятно, производство вредное и опасное. В общем, ни в чем себе не отказывайте, дорогие товарищи.

— Бросьте, — отмахнулся Дивин, застегивая воротник гимнастерки. — Мне вчера летчики знакомые из Баку по случаю привезли. Там с продуктами дела получше обстоят. Да и цены не такие злые. И потом, в Академии же паек выдали. Усиленный, как Герою.

— Дядь Гриш, а что это такое? — любопытная мордашка возникла у края стола, словно по волшебству. Белокурая девчушка цепко ухватилась юбку матери и доверчиво протягивала летчику яркую обертку от конфеты. — Васька важничает, не говорит мне. Я попробовала — вку-уусно!

— Ну вот, — всплеснула руками Евдокия Петровна, ахнув. — Еще и конфеты!

— Все в порядке, — улыбнулся экспат и легонько погладил ребенка по русой голове. — Ешь, кроха, не бойся. Это действительно вкусно. Не переживайте, не украл. Все честно.

А вот тут как посмотреть. С одной стороны, трофеи — дело святое. С другой — полагалось их вроде бы сдать в милицию в качестве улик. Но Дивин так поступать