Когда он вошел в купе, там уже устраивались на ночлег трое попутчиков: старик, старуха и их внучка – прямые, длинные, молчаливые, похожие друг на друга не только внешне, но и общей медлительностью движений. Виталик почему-то знал, что они не ответят на его приветствие, но все же поздоровался, и они ответили – все трое сказали «добрый вечер» нестройным, как в детском саду, и чуть более громким, чем нужно, хором. Виталик занял свое верхнее, напротив внучки, место, натянул на голову одеяло и уснул. Когда проснулся, поезд подъезжал к Хабаровску. Три соседние места в купе были пусты, и свернутые в колбасу матрасы лежали на внучкиной полке. «Вышли ночью», – подумал Виталик словами. «Думай, как тебе удобно, – подумал он себе в ответ, – думай, что они вышли в Бикине».

Из Хабаровска Виталику нужно было срочно лететь в Пекин, и он чуть не опоздал на самолет, но, конечно, успел, потому что следующий самолет в Пекин был только следующим утром, а так долго ждать Виталик не мог. Уже приземлившись в китайской столице и, без всякого соображения по поводу своих ближайших перспектив болтаясь в зоне прибытия, заметил в толпе пассажиров тех троих, что вышли ночью – бросился к ним, догнал, хотел рассказать им смешную историю про то, как они нечаянно перепутали Пекин и Бикин, окликнул словом «извините»… Они обернулись, но не узнали его.

Только с этого момента Виталик стал приходить в себя по-настоящему. Он уже мог честно признаться себе в том, что стал жертвой странного наваждения – «будто наваждения могут быть не странными», тут же поправился он; что самым верным решением – тогда, возле почты – было бы выкинуть капусту в мусорку, раз уж не мог просто оставить ее себе; вернуться в кабину и заставить себя думать, что ничего не произошло, что мучительно парковавшийся «скайлайн» никуда не парковался, а стоял себе и стоял, судя по грязи на лобовом стекле – месяц, не меньше, – а тот факт, что днем накануне, когда они приезжали за почтой, «скайлайна» еще не было, ни о чем не говорит: привезли да поставили, подумаешь. «Да, – думал Виталик, – мог бы додуматься и решить, что уснул, и не пришлось бы сейчас сидеть в пекинском аэропорту. А где пришлось бы сидеть?» Виталик посмотрел на время в телефоне: ну как где, в кабине почтового грузовика, за рулем, и, может быть, с мячом под головой.

Но о чем Виталику больше всего не хотелось думать – так это о том, что какой-то непонятный, неосязаемый, неуловимый разумом барьер не давал ему позвонить ни на работу вообще, ни напарнику-экспедитору в частности, ни кому-либо из приятелей. Еще более странным казалось отсутствие звонков на его собственный телефон, и на этом обстоятельстве Виталик тоже не мог сосредоточиться: почти восемнадцать часов – и ни одного звонка, ни принятого, ни пропущенного, – но стоило хотя бы на миллиметр приблизиться к размышлению на эту тему, как воля и разум падали жертвами озверевшего северо-западного ветра, который бритвами полосовал их в лоскуты. Время посмотреть – это да, это можно; но и только.

Что нужно делать дальше, Виталик по-прежнему не понимал, хотя способность мыслить вернулась к нему почти в полном объеме. Например, он мог детально осмысливать «скайлайн», вращая его в воображении, как голографическую модель. Конечно, следовало не только поставить недостающую стойку, но и сменить три имевшиеся, так как они давно утратили способность амортизировать. Двигатель имело смысл перебрать и почистить, но менять его было бы преступлением. Состояние механической коробки передач устроило Виталика полностью. В общем и целом, материальных вложений «скайлайн» требовал не так уж и много, зато на выходе получалось немыслимой красоты птицеподобное транспортное средство. Один кузов без признаков коррозии стоил того, чтобы… – чтобы что?

Виталик ловил себя на том, что думает о «скайлайне» как о предмете возможной – и желанной – сделки, одновременно понимая, что таким образом отвлекает себя от размышлений над куда более насущными задачами. Такими, как план действий по перемещению собственного туловища в пространстве. Или такими, как гигиена собственного туловища. Или, как минимум, кормление и поение туловища, удивительным образом до сих пор не напомнившего о том, что неплохо было бы пожрать. Однако есть совершенно не хотелось. Виталика смущало другое: как он мог так ошибиться с пунктом назначения? Не в Пекин же нужно было лететь, господи. Не в Пекин, а в Токио. Кому сдались аналоговые китайские стойки на раритетный, почти коллекционный японский автомобиль, спрашивается?

Ближайший вылет в Токио значился в расписании пекинского аэропорта только через пять часов, а слоняться по залам ожидания Виталику не хотелось. Можно было прямо сейчас купить билет на самолет Пекин – Макао, куда уже объявили посадку, а уже из Макао без задержек вылететь в столицу Японии. Почему, прокладывая себе этот спонтанный маршрут, Виталик оперировал категориями столиц, он не понимал, хотя прекрасно знал и помнил, что лучшие лавки подержанных автозапчастей находятся у японцев на географических задворках и выглядят как гадюшники. «Электричкой доберусь, из Токио куда хочешь электрички ходят», – сказал Виталик в своей голове и полетел в Макао.

В самолете он пил предложенный стюардессой томатный сок и с изумлением наблюдал, как в бумажном стакане с логотипом китайских авиалиний не понижается уровень жидкости. Но стоило ему сосредоточиться на этом явлении как следует, стакан опустел, и лишь красные потеки на его стенках остались доказательством, что сок в нем был. Или кровь – никакого особого вкуса Виталик не почувствовал, поэтому отказался от соленого и сладкого арахиса; подумал: «Поем в Макао нормально», – но позже, после приземления, не смог придумать, что входит в понятие «нормально поесть».

«Скорее всего, я умер, – эта мысль пришла в Виталикову голову ровно в восемь часов вечера – Виталик машинально вытащил телефон и глянул на цифры. – Я не хочу есть, я не хочу пить, мне не надо в туалет, у меня не воняют и не чешутся подмышки, я скоро третий день в пути, мне никто не позвонил, я никому не звоню, я в Макао, Макао-какао, если я умер, то зачем мне в Токио?»

А главное – зачем покупать билет, если можно попробовать пробраться на борт самолета бесплотным зайцем?

Когда объявили посадку на рейс NX862 «Макао – Токио», Виталик принял независимый вид умершего человека и попытался пройти в зону контроля так, как прошел бы на его месте любой умерший человек, однако номер не удался, и ему пришлось напускать на себя смущенный и виноватый вид человека живого, но очень рассеянного. Что, видимо, ему вполне удалось, так как юноша в форме аэропортового служащего заботливо сопроводил его до ближайшей кассы, где Виталику очень быстро оформили билет. Тот же юноша проводил Виталика на посадку в аэробус, и уже через четыре с половиной часа Виталик шагал по аэропорту Нарита, абсолютно ни в чем не нуждаясь, просто шагая по аэропорту Нарита – из зоны прибытия прочь, вместе со всеми остальными людьми, покидающими в этот час аэропорт Нарита, который, как известно, закрывается на ночь.

В Токио Виталик решил ехать на электричке. Вопроса, какую именно выбрать, у него даже не успело возникнуть: до столицы из Нариты ходят два скоростных поезда. Один называется «Нарита-Экспресс», а второй – «Скайлайнер».

– Она не удивилась даже. Велела только железки убрать с сиденья. В этот момент, когда она меня увидела и не удивилась, я чуть по-настоящему с ума не сошел. А не тогда, когда «скайлайн» оказался без никого, с кирпичами вместо колеса. И не тогда, когда понял, что умер, потому что три дня не ел, в туалет не ходил, никому не звонил и мне никто не звонил. Понимаете, по большому счету нет ничего удивительного, когда с тобой случается что-нибудь удивительное. Оно же не каждый день, а иногда только. Странно кое-что по мелочи, но не сам факт. Например, странно, что в аэропорту Макао меня на посадку без билета не пропустили. По моим ощущениям, меня все-таки не совсем было. Точнее, меня преимущественно не было, а они меня за билетом. Как настоящего. Понимаете?