Он улыбнулся женщине, которую прочил себе в жены.

— Вы напоминаете вашу мать, — ласково сказал он.

— Неужели? Как странно, ведь я похожа на своего отца, — сказала она.

Она совсем не глупа, быстро сообразил он. Ему надо быть похитрее с ней.

— Не во внешнем облике, — быстро поправился он, — а скорее, в вашей манере поведения, в ваших жестах, в наклоне вашей хорошенькой рыжей головки. Я был просто убит, когда Бевин уехала за море, чтобы выйти замуж за англичанина.

— Сколько же вам было лет?

— Всего шесть, но она была со мной всю мою жизнь. Она была мне как сестра, и я плакал целыми днями после ее отъезда. Все произошло так быстро, обручение и свадьба в течение одного месяца. Едва хватило времени, чтобы сделать оглашение в Балликойлле и заочно отпраздновать свадьбу в Ирландии, чтобы ее семья убедилась, что она вышла замуж.

— Она вышла замуж здесь в Англии сразу после приезда, — сказала Эйден. — Граф и графиня Линкольн, которая является нашей отдаленной родственницей и урожденной Элизабет Фитцджеральд, устроили этот брак, и они, как мне рассказывали, приехали на свадьбу. Граф сам был посаженым отцом невесты. Это была большая честь.

— Эйден, Эрвине нужно время, чтобы приготовить еду для нашего гостя, — напомнил Конн жене, и она, быстро улыбнувшись обоим мужчинам, поспешно вышла из комнаты.

Конн повернулся и сказал гостю:

— Насколько я помню, Фитцджеральды живут на юге. Оттуда вы отплыли, чтобы появиться здесь, в срединной Англии?

— У меня были дела в Дублине, связанные с поместьем, милорд, и поэтому оттуда я отплыл в Ливерпуль. Там я купил лошадь, и поскольку на моем пути в Лондоне я должен был проезжать мимо вас, я обещал моему дорогому дяде, что заеду и повидаю маленькую Эйден. Он вспоминает о ней с большой нежностью.

— Он никогда ее не видел, — заметил Конн.

— Но письма, которые посылала ему его дочь, были такими живыми, что он как будто видел ее воочию, — последовал спокойный ответ.

— А как обстоят дела в Ирландии? — спросил Конн.

— Без изменений. Англичане продолжают заселять страну своими людьми, тем самым сгоняя с мест нас. Ничего не изменилось.

— Но Коннот не стал колонией, — сказал Конн.

— Нет, — согласился Кевен Фитцджеральд. — Ваши люди научились ладить с англичанами. Наши же люди предпочитают оставаться свободными.

Конн не заметил оскорбления.

— Ирландии нужен один король, а не сто, а до тех пор, пока там сотня королей, Ирландия останется в рабстве. Однако вы этого не понимаете, не так ли? Вы считаете меня предателем своей страны, потому что я живу здесь. Но в Ирландии я был бы младшим сыном Дубдхара О'Малли, без земли и без денег. Мое существование было бы бесцельным. Здесь, в Англии, я оказался полезным. Я обеспечил себе состояние.

— Женившись на моей кузине, — сказал Кевен Фитцджеральд.

— Нет! Я был богатым человеком до того, как познакомился с Эйден, но это не ваше дело. Я приветствую вас в Перрок-Ройял как члена семьи. Смотрите, не злоупотребляйте своим положением, мистер Фитцджеральд. Если сделаете это, вам придется иметь дело со мной. А я по-прежнему кельтский воин, несмотря на весь внешний лоск английского джентльмена. Вас предупредили.

Кевен Фитцджеральд не был глупцом. То, что казалось несложной задачей, когда он впервые услышал о ней от испанца, теперь оказалось не таким простым делом. В течение следующих нескольких дней, когда он бродил по обширным землям поместья, он был поражен знаниями Конна, который обсуждал с ним севооборот, подробности, связанные с продажей фруктов, разведением скота, обновлением садов, домашними счетами, которые Эйден целиком возложила на мужа после того, как они поженились. Было ясно, что Конн достаточно быстро освоил дело, он уже назначил себе в помощники молодого Била, старшего сына дворецкого и экономки, сделав его управляющим. Молодому Билу было под сорок, и он, в свою очередь, назначил своего младшего брата Харри егерем. Все слуги были очень преданы своему хозяину и хозяйке, и чем больше Кевен наблюдал, тем больше понимал, что, подобно Конну, он предпочел бы жить в роскоши здесь, в Англии. Зачем ему возвращаться в Ирландию? Его дядя долго не протянет, а как только его кузены вступят в наследство, они, несомненно, вышвырнут его. В семье его терпят до тех пор, пока жив Роган Фитцджеральд. Кевен понял сейчас, что ему следует самому пробивать себе дорогу в этом мире.

Он поможет испанцу уничтожить семейство О'Малли или по крайней мере братьев О'Малли. А потом, переждав некоторое время, начнет обхаживать безутешную вдову. Он понимал — Эйден будет сильно скорбеть. Кевен Фитцджеральд видел, что Эйден и Конн любят друг друга во всех смыслах этого слова, но он должен сделать так, чтобы он ей понравился, пока будет гостить у них. Потом она окажется спелым плодом, готовым для того, чтобы его сорвать, когда Кевен сможет сделать это. Он уже понимал, что Конн невзлюбил его, подозрительно относился и к нему, и к тому, что он делал в Англии. Его спасало, что он сказал правду, сообщив, что знает обязанности управляющего поместьем.

Он не спешил уезжать в Лондон, чтобы встретиться с Мигелем де Гуарасом, который уже приехал туда, тайком высадившись на английскую землю на пустынном побережье Корнуолла. Мать де Гуараса была француженкой, и он выдавал себя за француза. Однако Кевен оставался с Конном и Эйден, выжидая благоприятного случая и пытаясь расположить к себе свою кузину с помощью ирландского обаяния и остроумия. Эйден, обрадованная тем, что наконец обрела кровного родственника, цвела от его знаков внимания. Она могла быть счастливой замужней женщиной, однако поняла, что ее не оставляют равнодушной знаки внимания красивого мужчины, а Кевен Фитцджеральд был привлекателен. Не таким красивым, как ее муж, думала она с гордостью, но все же красивым парнем со светло-голубыми глазами и волосами, которые были не такими рыжими, как у нее, а красновато-каштановыми.

Они с Конном отвезли его в Королевский Молверн.

— Это мой кузен, господин Кевен Фитцджеральд, — гордо объявила Эйден, представляя его семье Конна. — А это, кузен, моя золовка, Скай, и ее муж, Адам де Мариско. — Эйден взяла Кевена под руку и явно гордилась тем, что имеет родственника, которого может им представить.

Отношение Скай и Адама к Кевену было таким же, как у Конна. Интуитивно они не поверили ему, но хранили молчание, понимая, как важен был этот кузен для милой Эйден.

Оставшись наедине со Скай в этот же день, Эйден призналась ей:

— Я едва помню своих сестер — прошло много времени с тех пор, как они умерли совсем маленькими детьми. Семья мамы никогда не была чем-то реальным для меня до появления Кевена. Он рассказывает мне обо всех моих родственниках, и живых и мертвых, о прошлом и настоящем. По его рассказам я реально представляю, какой была моя мать в детстве! Мама так давно умерла, и, не считая отца, у меня никогда не было семьи. Я не уверена, что мне нравятся мои ирландские родственники, они никогда не вспоминали обо мне, но по крайней мере сейчас я знаю их по рассказам Кевена. Благодаря Кевену мне кажется, что у меня на самом деле есть семья. Я знаю, он не нравится Конну, но он так добр ко мне и терпелив, что я не могу не быть благодарной ему. Ты, конечно, понимаешь это, Скай?