— Конечно, — ответила она ласково. — Я хочу самое невероятно модное платье! Я хочу, чтобы каждая придворная дама, не замечавшая меня там, почувствовала страшную зависть не только из-за моего красивого мужа, но и из-за моего великолепного платья!

— Тогда ничего не остается делать, как послать за модисткой, — смеясь, сказал Конн. — Могу я помочь тебе в выборе?

— Нет! Я хочу и тебя удивить!

— Озорница! — буркнул он и, притянув ее к себе, начал расстегивать ее платье, целуя обнажившееся плечо. Эйден отстранилась, ворча.

— Нет, нет, милорд! Сначала пошли за модисткой! У нас только два дня до поездки в Гринвич. — Она подтянула платье на место.

Он засмеялся. Она непредсказуема, его дорогая жена.

— Очень хорошо, мадам. Сначала я пошлю за модисткой, — сказал он, протягивая руку к колокольчику.

Модистка прибыла в сопровождении трех своих помощниц, каждая из которых была нагружена рулонами материй.

— Милорд Блисс, — сказала она, широко улыбаясь, потому что Конн щедро платил ей за работу, — добро пожаловать в Лондон. Долго вы и ваша добрая жена пробудете с нами?

— Это короткий визит, мадам, но нас пригласили прибыть ко двору через два дня, и миледи была так довольна платьями, которые вы послали в Перрок-Ройял, что вам ничего не останется, как сшить ей новое платье для посещения королевы.

— Самое великолепное и самое модное платье во всем Лондоне, мадам! — сказала Эйден, и модистка улыбнулась простодушию леди Блисс.

— Тогда мы должны начать немедленно! — сказала она. — Вы будете помогать жене с выбором, милорд?

— Нет, моя жена говорит, что это должен быть сюрприз, и поэтому сейчас я покидаю вас, — с улыбкой сказал Конн, посылая перед уходом воздушный поцелуй женщинам, собравшимся в комнате.

Одна из помощниц мадам, очень молоденькая девушка, не старше двенадцати лет, почти окаменела, наблюдая, как уходит Конн, но резкий голос ее хозяйки, сопровождаемый легким тычком, быстро привел ее в чувство. Эйден уселась на стул с высокой спинкой и с нетерпением ждала, когда ей покажут материи.

— Я принесла много рулонов, миледи Блисс, — сказала мадам, — но, увидев вас, поняла, что у меня есть один, который исключительно подойдет. Не каждая женщина может носить этот цвет. Леди де Мариско, конечно, нет, но вы можете! Сюзанна! Шелк цвета золотистой бронзы!

Девушка по имени Сюзанна вытащила из груды материй кусок, который раскатала на полу по направлению к Эйден. Это был прекрасный шелк глубокого цвета бронзы с тусклым золотым оттенком. Эйден мгновенно влюбилась в него, а мадам сказала:

— Представьте себе этот материал с корсажем и вставкой в юбку, расшитыми зелеными оливинами и жемчужинами. Этот цвет идеально подчеркнет красоту ваших изумительных волос. Я только что получила эту материю из Франции. Она необыкновенно изысканна, и, — добавила она лукаво, — вы будете предметом зависти каждой женщины в Гринвиче! Ей-богу!

— Тогда я, конечно, должна выбрать ее, — смеясь сказала Эйден, — потому что именно этого я и хочу, зависти — зеленой, как горох!

Ее голос был таким откровенно ликующим, что модистка начала смеяться, а с ней и три ее помощницы, хотя гораздо сдержаннее, чтобы не обидеть леди. По указанию мадам они начали обмерять Эйден, мадам записывала цифры на небольшом клочке пергамента, поскольку она единственная среди них умела читать и писать. Было молчаливо отмечено, что Эйден не располнела в талии с тех пор, как шились последние платья, и тем не менее мадам могла бы поклясться, что леди Блисс беременна. В глазах женщины в таком положении появлялось что-то новое. Модистка выбросила эту мысль из головы.

День, когда им надо было ехать в Гринвич, был ясным и прохладным. Эйден была вне себя от волнения. Платье доставили рано утром, как раз перед рассветом, и оно оправдало все ее ожидания. Конна вместе с Клуни выдворили из комнат, чтобы он одевался где-нибудь еще, а Мег с двумя молодыми горничными готовили хозяйку.

Сначала были вымыты великолепные медные волосы Эйден, а потом вымылась она сама. После того как она вытерлась, ей последовательно передавали шелковое белье, вязаные чулки цвета бледного золота и подвязки с лентами такого же цвета и нарядными розетками с жемчужинами в центре, тонкую шелковую сорочку с кремовым оттенком, с рукавами, шитыми золотой нитью, которые будут видны сквозь прорези в рукавах платья, несколько нижних юбок, однако мадам не сделала накладок на бедра, которые считала неуклюжими, а для корсета Эйден оказалась слишком гибкой. Потом надели нижнюю юбку платья, центральная ее вставка была расшита искрящимися зелеными оливинами и маленькими жемчужинами на узоре в виде пшеничного поля на зеленоватом фоне. Потом пришел черед замечательной золотисто-бронзовой материи, которую мадам показывала Эйден двумя днями раньше. Юбка платья была в виде колокола, лиф с очень низким вырезом, таким низким, что Мег ахнула от яростного неодобрения, а глаза Эйден расширились, когда она увидела свои набухшие груди обнаженными почти до сосков.

— О чем эта модистка думала, миледи? Вы не можете в таком виде показаться на людях.

— Такова мода, госпожа Мег, — сказала одна из горничных. — Все знатные леди одеваются именно так.

— Милорд не позволит вам появиться в таком виде! — свирепо сказала Мег.

— Милорд не увидит меня, пока мы не доедем до Гринвича, — ухмыльнулась Эйден. — Я буду в плаще, а потом уже будет слишком поздно.

— Миледи, вы не сделаете этого! — Мег была возмущена. — Показывать грудь совершенно незнакомым людям, это неприлично!

— Нет, Мег, это мода, — засмеялась Эйден, глядя на себя в зеркало, исключительно довольная увиденным.

Платье просто замечательное! Не только восхитительно низкий вырез, но и рукава тоже совершенство — широкие сверху и сужающиеся книзу, имели прорези от плеч, что позволяло видеть прекрасные рукава сорочки. Ниже локтей рукава плотно облегали руки и были усеяны золотыми ленточками, расшитыми прозрачными зелеными оливинами.

— Полагается ли к платью воротник? — спросила она.

— Да, миледи, — сказала Джейн и передала его Мег, которая пристегнула жесткий золотисто-зеленый воротник в форме веера.

Затем Джейн передала служанке плоскую шкатулку, открыв которую, Мег обнаружила там замечательное ожерелье из зеленых оливинов.

— А это откуда? — спросила она.

— Милорд спросил, какие украшения мне хотелось бы получить, пока мы находимся здесь, в Лондоне, и я выбрала эти. Мэри, — обратилась она к молодой горничной. — Должна быть еще одна шкатулка с серьгами.

— Она здесь, миледи, — сказала Мэри, передавая шкатулку Эйден.

Пока Мег застегивала сверкающее ожерелье из оливинов на шее хозяйки, Эйден неторопливо вдела в уши зеленые камни. Они свисали, сверкая, среди больших причудливых жемчужин. Эйден критически осмотрела себя и решила, что лучше она никогда не выглядела.