Дарья готова впасть в отчаяние, но тут…

Она слышит пение. Мужской голос, приятный до невозможности, весьма умело и талантливо напевает знаменитую песенку адвоката Билли Флинна из мюзикла «Чикаго». С игривыми словами последнего куплета перед ошарашенной Дарьей предстает безликий маг времени — тот самый, что прислал ей в качестве «жениховского артефакта» изумительной красоты брошь.

— Привет, Рокси! — говорит маг Дарье.

— Я не Рокси! — ощетинивается девушка.

— О да! — Маг смеется суперсексапильным смехом Ричарда Гира. — Ты не Рокси Харт и не Вельма Кел-ли, ты не певичка из кабаре. Но ведь и я не адвокат, спасающий негодяек от положенной им виселицы.

— Зачем ты здесь?

— Я буду петь тебе. Сольные номера. Из старого мюзикла «Чикаго». Это мой любимый мюзикл! — И маг, мерзавец, и впрямь начал мурлыкать себе под нос тюремное танго со словами: «Он сам нарвался, он сам попался». — Детка, у тебя клинический случай. На сей раз нарвалась ты. Ты попалась и влипла. В пре-не-прият-ну-ю историю. Пара-ра-ра-ра-рам парам-пампам!

— Я не понимаю, — говорит Дарья надменным голосом и держит поистине королевскую осанку. — В чем дело?

— А дело в том, пам-пара, что ты пошла, пам-пара, на преступление и обман. И для тебя, пам-пара, нет ничего…

— Прекрати, — роняет Дарья. Ее переполняет гнев — на весь белый свет и на себя самое. Вот она, ведьмовская самонадеянность, которая сыграла с нею злую шутку! — Что тебе нужно?

— А вот это, Госпожа Ведьм, — расшаркивается маг времени, — правильный и благоразумный вопрос.

— Надеюсь, ты дашь такой же благоразумный ответ. — Голос Дарьи морозен. Все-таки она не та ведьма, чтобы ею помыкали какие-то неизвестные маги.

— Мой ответ ты знаешь, Госпожа Ведьм. Я хочу быть твоим Герцогом. И ты, кажется, почти мне это пообещала.

— А что будет, если я тебе откажу? — поинтересовалась Дарья. — Ты доложишь о том, что Госпожа Ведьм совершила запрещенный ритуал Песочных Часов? Но кому ты доложишь? Особому отделу Ложи Магистриан-магон? Они не касаются дел ведьм. И отнесутся к твоему доносу безо всякого интереса. Пустишь эту информацию в Общую Ведьмовскую Сеть? Даже если ей и поверят и осудят меня, то необходимо долгое разбирательство, а всякие разбирательства, касающиеся нарушения заповедей Ремесла, разбираются под моим личным патронажем. Ты полагаешь, я стану судить саму себя?

— О нет, — холодно усмехнулся маг времени. — На подобное ты не способна. Судить самих себя могут лишь люди, а ты — ведьма.

— Допустим. Так что же мне грозит? Разоблачение? Даже в случае успеха ты ничего не добьешься. За нарушение заповеди Ремесла меня низложат с должности. И тогда тебе не светит быть Герцогом Ведьмы.

— Ты рассудила здраво. Но не уловила одного маленького нюанса…

— А именно?

— Тебе неизвестно, кто устанавливал законы Ремесла, связанные с вторжением в поток времени. Ты не знаешь, кто хранит целостность этих законов и следит за их исполнением.

— Это… ты?

— Верно. И миссия карать нарушителей тоже возложена на меня. Ты права — о твоем преступлении бессмысленно сообщать ложе или Общей Ведьмовской Сети, они даже не предполагают, что существуют такие преступления. Наказание будет исходить от меня, и мне решать — согласно твоему ответу на мое предложение, — каким будет это наказание.

— И каким же, если я откажу тебе?

— Я оставлю тебя в этом безвременье и беспространстве. Просто уйду. И ни одно твое заклятие не поможет тебе вернуться в обычную жизнь. Ты застынешь в этом отсутствии всего, как муха в янтаре. Только, в отличие от мухи, ты не сможешь умереть. Потому что смерть — подарок времени, а здесь времени нет.

Дарья Белинская долго, как ей показалось, целую вечность, молчала. Затем произнесла предательски дрожащим голосом:

— Я хочу видеть твое лицо и знать твое имя. — Нет.

— Почему? Должна же я хотя бы увидеть лицо того, за кого собираюсь замуж.

— Значит, ты согласна стать моей женой и даровать мне титул Герцога Ведьмы?

— Согласна. Ты не оставил мне выбора.

— Поверь, ты не пожалеешь об этом. Вместе мы составим силу, с которой будут вынуждены считаться все вокруг! Что же касается моего имени и лица… Ты увидишь их после брачной церемонии.

— Оригинальный свадебный подарок… Теперь ты меня выпустишь?

— Итак, даешь ли ты слово стать моей женой?

— Даю! — отчаянно выкрикнула Дарья.

— Тогда… Ты свободна. Иди. Возвращайся. Хотя нет, постой…

— Что еще?

— У нас только что совершилась помолвка. Это тебе.

Безымянный палец Госпожи Ведьм сжало, будто ледяным обручем.

— И прощальный поцелуй, моя девочка…

Невидимые губы властно прижались к губам Дарьи. Она ответила — из соображений самосохранения, — и у нее было такое ощущение, что она целует остывающую звезду.

— Вот теперь иди, — властно сказал маг времени, оторвавшись от губ девушки. — И помни обо мне.

«Несомненно», — подумала Дарья.

И маг исчез. А песчинки, светящиеся во тьме, как искры гигантского костра, успокоились, остыли и медленной струйкой выложили в нигде и никуда тонкую стрелку-тропку, по которой Дарья смогла бы вернуться в свое время. Сама собой вспыхнула пурпурная свеча, разогнала мрак, стоявший перед глазами юной ведьмы… И Дарья наконец смогла сделать шаг вперед…

… Она снова была в своих покоях — теперешних. Тишина и полутьма. Вот теперь Дарья почувствовала себя настоящей преступницей — эти мирные стены словно осуждали и упрекали ее.

— Но я должна была вернуть себе украденную информацию! — сердито воскликнула Дарья. — Как иначе я смогла бы это сделать?!

Она шагнула в центр комнаты — туда, откуда начинался ее путь заклятий и преобразований. Начертанные в воздухе знаки угасали, исчезло магическое поле… А еще Дарья ощутила страшную усталость. Она подошла к зеркалу — обычному, без капли. волшебства, и посмотрела на себя. И увидела, как роскошные одежды, в которые облачил ее ритуал Песочных Часов, стекают, осыпаются с нее, словно песок или прах. Прахом, даже не запачкавшим рук, стали и волшебная стеклянная колба, и пурпурная свеча.

— Вот и все, — сказала Дарья. — Никаких следов преступления.

Но она ошибалась. След был: на ее безымянном пальце сидело невидимое ледяное кольцо, губы до сих пор казались стылыми, словно она коснулась ими не-тающего льда. А еще… Еще был диск — вполне материальный и безо всяких чудес; тот самый диск, на который Дарья записала все материалы по делу «Наведенная смерть». Он лежал на полу в быстро исчезающем прахе, когда-то бывшем Дарьиным платьем. Дарья схватила диск и заметалась взглядом по своей роскошной комнате. Куда его спрятать? Так, чтобы надежно и в то же время — чтобы можно было легко воспользоваться при первой необходимости? Взгляд упал на старинный буфет. Дарья подошла к этой деревянной громадине и постучала в дверцу.