статность и дороговизна мотоцикла позволили работнику правильно расставить приоритеты. Приблизившись ко мне, он с поклоном принял крупную банкноту и… испуганно отшатнулся, когда на заправку въехали три «харлея». Отшатнулся, рассмотрев бряцающие возле фар брелки – крупные собачьи головы, искусно сплетённые из полосок стали. Знак опричнины.

– У нас была договорённость, Леонард, – укоризненно произнёс Аскольд, стянув с головы мотоциклетный шлем продвинутой военизированной модели. – Не верится, что ты мог запамятовать.

– И тебе здравствуй, друг, – ответил я, также избавляясь от шлема. – Разве мой человек не доставил послание?

Работник заправки опасливо покосился на опричников, но стоило мне вскользь коснуться его взглядом, как сомнения исчезли, и он метнулся на кассу.

– Двадцать первый век на дворе! А ты присылаешь нам свитки! Это насмешка над Опричным приказом?! – Повысив голос на пару недозволенных интонаций, Еремей порывисто приблизился и сдавленно прошипел: – Ты нарушил договор! Мы вправе заковать тебя в цепи и отправить в столицу! И заступничество князя уже не защитит тебя!

Его треугольное лицо окрасилось оттенками алого. Обучение – это теория, а умение обуздывать эмоции приходит только после продолжительной практики. По себе знаю. Еремея несло, и напарники видели это. А значит…

– В отличие от Аскольда, ты мне не друг. Уложение о чести напомнить, младший дьяк? – хладнокровно парировал я, отстёгивая перчатки от рукавов куртки бронекомбинезона.

– Все равны перед законом. И тебя…

Хлёсткий удар внешней стороной ладони откинул Еремея на пару шагов назад. Бил я жёстко и беспощадно, вкладывая в удар раздражение и злость, усталость и всё нервное напряжение прошедшего дня.

Усиленная псевдомускулатурой комбеза оплеуха оставила на щеке парня приличных размеров отпечаток, отчётливо различимый даже в тусклом освещении под навесом над бензоколонками. Отхлынувшая от лица кровь, полыхнувшие ненавистью глаза и полностью развязанные руки сыграли с Еремеем плохую шутку. Щелкнувший в воздухе кнут оплёл его вскинутую к небесам руку, что уже подёрнулась огненным маревом.

– Признателен, – чуть склонив голову, сказал я, обратившись к напарнику Аскольда, и следом обратился к старшему: – Оскорбление аристократа. Неоднократное. Я в своём праве. Государственному служащему, что стоит на страже закона, стоит помнить некоторые из них. Воспитывайте своих щенков сами!

Раздражение последней фразы выплеснулось в сильной волне яки, хлестнувшей по троице опричников.

– Мы приносим свои извинения, Леонард. Младший дьяк получил по заслугам! – с нажимом в голосе объяснился Аскольд, окатив подчинённого арктическим холодом. – Однако всё произошедшее не отменяет нашей договорённости. Письмо многое объяснило, но этого недостаточно. Опричный приказ желает назначить вам сопровождающего.

– Ты хотел сказать, конвоира?

– Нет, сопровождающего. Обвинения в твой адрес сняты.

– Тогда зачем?

– Адепты Триглава зашевелились. За прошедшую неделю в империи уничтожено полдюжины сектантов. Приснопамятное выступление оставило слишком яркое впечатление. Общественности стало известно, что хан Хаттори сторонним образом причастен к происшествию, и мы не можем упустить этот шанс. Вероятность того, что с тобой попытаются наладить контакт, весьма высока. Наш человек должен быть рядом.

Я понимающе кивнул. Моё согласие помочь им в охоте на адептов тёмного бога, данное сразу после первых допросов, включало в себя практически любое содействие. И неудивительно, что объяснению в письме не поверили.

– Тогда со мной отправится он.

Указующий перст, направленный на до сих пор потирающего щёку Еремея, замер в воздухе, исключая любые сомнения в моём выборе. Аскольд и второй напарник переглянулись, не скрывая удивления, сменившегося… Злорадным удовлетворением? Видимо, самый молодой член этой компании изрядно поднадоел остальным своими выходками.

– Что? Я? – недовольно спросил Еремей, отнимая ладонь от лица. – С этим сумасшедшим?

– Сама судьба назначила меня учителем этикета, не иначе, – громогласно и пафосно возвестил я, театрально хрустнув костяшками, и шагнул к опричнику.

– Понял, понял, ваша светлость, – поспешно съязвил Еремей, примирительно вскидывая ладони и делая неглубокий поклон. – Урок усвоен. Долг требует моего присутствия рядом с вами. Я готов.

– Приятно видеть столь талантливого ученика. Ты на лыжах умеешь ходить?

Мой вопрос повис в воздухе, разряжая обстановку. Слабые улыбки забрезжили на лицах у всех присутствующих, даже заправивший «индиан» работник неуверенно растянул уголки рта.

– Умею. А что? – непонимающе буркнул Еремей.

– Будешь меня учить, – тяжело вздохнул я, отмахиваясь от сдачи, протянутой работником. – Седлаемся – и в аэропорт Во Шин Во. У нас менее получаса до вылета…

* * *

– Это не партия в го! Я против, Леон! Слышишь? Против! Моя дочь не будет приманкой для твоих врагов!

Сяолун Во Шин Во лютовал, не стесняясь орать в полный голос и крушить мебель. Не впечатляло. Мне-то что? Офис и без того принадлежал ему.

– Сегодня же заберу её домой!

– Это вряд ли…

Меланхоличное возражение не возымело успокаивающего эффекта. Китаец продолжил нарезать круги по кабинету начальника аэродрома, распинывая обломки стульев в разные стороны. Возле окна, на единственном уцелевшем, устало расположился я.

– Они знают. Я всё им разъяснил и предложил изменить план. Они отказались. Хором. И пригрозились – цитирую – «избить меня в шишки», если лишу их хорошей драки и возможности исполнить супружеский долг.

Сяолун остановился так резко, словно врезался в стену. Грозно посопев, тесть поинтересовался:

– А Теодор?

– Барон изволил посмеяться, когда я позвонил и объяснил ситуацию. Он ненадолго задержится в городе. Инкогнито, разумеется. Что-то толковал о нескольких крупных заказах от местных аристо и подарке на свадьбу.

Китаец рассудительно покивал, возвёл глаза к потолку, что-то прикидывая в уме, и тяжело вздохнул, более не сказав ни слова. Я взглянул на часы. До отлёта оставалось от силы минут пять. А за окном, вокруг «Геркулеса», у бетонной дорожки взлётной полосы, по-прежнему кишел муравейник суетящихся людей.

– Китайцев, что привезли э’вьены, уже доставили?

– Да. Ума не приложу, что с ними делать. Даже продать некому, – ответил китаец, накручивая на запястье длинные чётки. – У тебя есть идеи или пусть пока проедают мои запасы?

– «Ратоборец», – лаконично ответил я и, увидев непонимание, пояснил: – Управление бойцовским клубом передано вам. От имени князя Морозова. Моя доля – двадцать процентов. Столько же получает князь.

– Вот шельмец! – расхохотался Сяолун, потерев руки. – А я подарю его вам, раз уж ты упомянул мою дочь в статусе жены, а не наложницы.

– Это исключительно её заслуга. Мэйли сумела договориться.

Китаец понимающе заулыбался и с оттенком некоторой зависти протянул:

– Крепкая семья за спиной…

– Мой маленький островок спокойствия в этом безумном мире, – ответил я, вставая со стула и крепко обнимая тестя. – Позаботься о них. Пожалуйста.

На том и расстались.

Раскрытое нутро «Геркулеса» заполнила добрая сотня пехотинцев, груженных ранцами, стрелковым вооружением и лыжами. Часть снаряжения предварительно упаковали в десантные палеты, обтянув грязно-белой маскировочной тканью. Суета приготовлений закономерно подошла к