– Лизонька, – только и сумел вымолвить Буссе. Белым платком неспешно вытер влагу под глазами. Николай с изумлением заметил на белоснежной материи вышитую пчелу. Точно такую же, как у Невельского и на подаренном Лизой платке – тогда, в самый первый вечер их знакомства, у дома Невельских в Санкт-Петербурге.

Повисла напряженная тишина. Николай Васильевич повернулся к своему помощнику Егору. Обстановку неожиданным образом разрядила цветастая бабочка, залетевшая через открытое окно, и закружила над уставленным яствами столом. Следом с улицы залетела пчела и не раздумывая села на китайский деликатес, сушеную хурму, хранившую прошлогоднюю сладость меда. Николай Васильевич Буссе с любовью смотрел на свое детище – иркутская пчела становилась амурской! Сегодня он мнил себя созидателем и человеком, наделенным особыми полномочиями. Ему всегда нравилось вмешиваться в жизнь людей, нацеливать на будущее. Собирая перед важной задачей подчиненных, он обязательно поощрял, а не ругал: «Со мной вы все будете генералами, как минимум с достойной пенсией». Люди ему верили. Хорошим руководителем он считал умеющего предвидеть!

Наконец Николай Васильевич решился:

– Лизонька, скажите, Геннадий Иванович предупреждал вас о встрече с человеком, имеющим при себе символ летящей пчелы, и о доверии к нему?

Лиза, к изумлению Николая, кивнула в ответ. Николай Васильевич развернул свой платок с изображением пчелы.

– Дети мои, наберитесь мужества и выслушайте старого слугу Царя и Отечества, – скорбно обратился он к еще не присевшим за стол гостям.

– История сама по себе не нова! – загадочно начал рассказчик. – Между мужчиной и женщиной часто вспыхивает страсть, не всегда переходящая в любовь. Ее насылает на человека дьявол, с целью проверить, испытать. Не все справляются сами с собой. Подобное произошло в 1840 году между женой охотского полицейского и молодым прапорщиком Орловым. Порочная страсть привела к самому страшному, что вообще может случиться. Жена отравила мужа! Тот умер в страшных мучениях, оставив двоих маленьких деток. Мальчика и девочку, погодков. Преступление через два года раскрылось. Первым в сговоре признался Орлов. Говорят, сильно мучила совесть.

Николай Васильевич замолчал, услышав возглас удивления, но вопроса не последовало.

– Да, именно тот самый пару лет назад умерший в Аяне капитан Орлов! Мой старый приятель по экспедиции Геннадия Ивановича Невельского. Человек непростой, но сумевший признать грехи и заплатить за них слишком высокую цену, пройдя путь от каторжника до известного исследователя нашего края. Начальник Охотской фактории капитан-лейтенант Завойко подобрал его, поверил ему. С тех пор Орлов стал самым верным его слугой.

– Что же дети и мать, какова их судьба? – первой не выдержала Лиза.

– Дети? Ах, дети! – встрепенулся рассказчик, словно боялся чего-то. – Их этапировали вместе с матерью в Иркутск. Там следствие завершилось. Там она и сидела в остроге, преданная любовником и осужденная на вечную каторгу судом. Бедная женщина недолго мучилась, через год умерла. Точно так же, как впоследствии умер предавший ее любовник. От голодной смерти. Сама себе объявила голодовку. Не руки наложила, а отказалась от пищи. Не знаю, страсть или все же любовь у них была? Хотя любовь и не является смертельной болезнью! Но может случиться…

Молодой губернатор загадочно обвел взглядом присутствующих. Острено презрительно дернул подбородком, а Николай с Лизой еще крепче сжали руки.

– Только, похоже, она разгадала в себе любовь первой, а Орлов через много лет, раз умерли одной смертью. Судьба малолетних детей решилась благодаря любопытному случаю. В этот год у нашего теперешнего владыки Иннокентия умерла жена. Принимая обет безбрачия, любящий муж в знак верности единственной женщине постригся в монахи. Как раз в период его пребывания в Иркутске. История в ту пору нашумевшая, и новоявленный владыка хлопочет перед иркутским губернатором Муравьевым и Камчатским Завойко о взятии попечительства над малютками. Находясь в непримиримой вражде, оба губернатора уважили авторитетного Иннокентия. Мальчика из иркутского приюта забирает Муравьев, а девочку Завойко. Вот мы подошли к самому главному. В дальнейшем над девочкой опекунство взял Невельской, а я над мальчиком. Как понимаете, той девчушкой была наша Лиза! В амурской экспедиции мы с Геннадием Ивановичем и придумали знак, по которому брат узнает сестру. А теперь, дети мои, покажите свои приметы.

Буссе не мог сказать в своей красивой речи об истинной цели высоконравственного поступка новоиспеченного владыки. Иннокентием в то время двигало элементарное чувство выгоды, которую он хотел получить, примирив таким образом двух своевольных «диктаторов». Отчасти у него это получилось. Каждый из них с этого момента считал его своим, отчего авторитет православного пастыря в крае возродился, а власть упрочилась. Она, как изобретенный компас для испанцев, позволила ему открывать новые земли и обращать язычников в православную веру.

Первым, словно ждал приглашения, откликнулся Егор. Не сразу снял с трудом соскальзывающий с пальца тяжелый серебряный перстень с рисунком пчелы. С осторожностью, как ценный груз, передал Лизе. Молодая женщина, взяв перстень, утерла выступившие слезы носовым платком с золотистой пчелой. Словно великую драгоценность передала носовой платок брату. Молодые люди не справились с эмоциями и бросились друг другу в объятия.

Символ желтой пчелы ожил во плоти – амурская пчела продолжала сосредоточенно жужжать над сладким столом.

– Кто же их отец? – голосом, не терпящим возражения, неожиданно спросил Феофан Христофорович. Кроме него всем и так это было ясно.

Брат с сестрой ненадолго разжали объятия. Николай Васильевич с ответом не спешил. Отвернулся в сторону красного угла и медленно перекрестился на стоящую там икону. В ожидании волнующего ответа брат с сестрой, держась за руки, так же подошли к иконе. Перекрестившись, глубоко поклонились, в благодарность за счастливое воссоединение.

Буссе величественно повернулся в их сторону и произнес:

– Вашим отцом является дворянин капитан второго ранга Орлов! Да, указ императора о присвоении очередного воинского чина настиг его уже после смерти, а во дворянстве он восстановлен за исследовательский труд во славу Царя и Отечества нашего Российского! Данное звание передается вам, его детям, со всеми вытекающими отсюда привилегиями.

Для Буссе с Острено принадлежность к сословию служила обязательным условием жизни, незыблемым, как береговые скалы. Только Николаю с Лизой до их предрассудков не было дела. Они знали, что есть ценности ложные и настоящие. Любовь в этой шкале занимала особое место.

Не упустил возможности удовлетворить свой интерес и Николай Дымов. Он спросил Буссе про значение символа пчелы, который они с Невельским выбрали в качестве тайного знака. Николай Васильевич в очередной раз поразил присутствующих глубиной знаний и завораживающей таинственностью:

– Пчелу называют душой, перелетающей в Царство Божие! Символ ее используют с древних времен в качестве особого божественного знака. Египетские фараоны и даже секта убийц-ассасинов, называемых на Западе катарами. Пчела символизировала для них тайну оплодотворения без физического контакта. Мы заимствовали рисунок летящей пчелы, как знак надежды на воссоединение брата и сестры. К тому же фамильным гербом Буссе так же, как и символом Девы Марии, является пчела!