Сами мы отправились туда впятером. Со мной поехали отец, капитан Виктор Андреевич и Виталик-связист. Ему предстояло налаживать первую в этом мире связь, между фортами. Ну и, конечно, падре. Сумев превозмочь страх и надев на лицо маску невозмутимости, ну точно иезуит, он обошел вокруг машины, внимательно рассматривая ее снаружи и заглядывая в пассажирский салон. Оглядел, даже зачем-то пощупал боковое зеркало. Я давал краткие пояснения, как заправский экскурсовод. Открыл даже заднюю дверь, продемонстрировав грузовой отсек. И капот, чтобы продемонстрировать, что никакая нечистая сила там не прячется. Правда, пришлось потом тряпку искать, чтобы святой отец ладони смог протереть. Все потрогал пальцем, ну чисто ребенок. Но я не торопился, пусть удовлетворит любопытство.

Естественно, что следующим этапом стало предложение поездки к основной массе наших пленных. Мол, пусть падре сам посмотрит, что зверствовать мы не стали и все португальские вояки живы и здоровы. И вообще, это его пастырский долг. На лице отца Серхио промелькнула целая гамма выражений, но он быстро справился с собой. Учить-то тебя учили, папаша святой, да опыта все равно нет… Да и кого бы кроме юнца в такую дыру сунули. Небось более умудренные жизненным опытом клирики устроились получше.

Батя сел за руль, мы с вояками устроились сзади. Священнику я намеренно оставил переднее пассажирское сиденье, чтобы было лучше видно, которое он неуверенно и занял. Правда, заставили пристегнуться ремнем безопасности, чтобы сдуру, если что, не сиганул на ходу. Впрочем, как показала жизнь, предосторожность оказалась излишней. Он, конечно, напрягся, когда зарычал двигатель, но постепенно успокоился. Тем более что батя вел этот «пепелац» не быстро, километров двадцать в час, не больше.

Интерес священника явно подогревало то, что он, по всей видимости, далеко от форта еще ни разу не удалялся. Так что крутил головой отче активно. Попутно не забывая выспрашивать меня о том, что его интересовало. А интересовало его буквально все. Любой разговор он переводил на Южно-Африканскую Россию, попытавшись втянуть в разговор даже остальных пассажиров. Но тут его ждал облом – ни один из наших спутников английским бегло не владел, так что разговора не получилось. Я же старательно уводил тему в сторону.

От такого общения у меня сложилось мнение, что падре считает нас эмигрантами из Российской империи, решившими воспользоваться слабостью местной колониальной власти и прибрать эти земли себе. Причем слабость эту он и сам прекрасно понимал, прожив большую часть своей недолгой жизни в Европе и повидав те армии, да еще в нескольких странах. Век XVIII, насколько я мог судить из книг и кинофильмов, а также исторических данных, почерпнутых в последнее время в Интернете, не отличался склонностью к разведению военных тайн. Войска все стремились держать напоказ, так что достаточно просто пожить какое-то время в стране, чтобы составить себе впечатление о ее вооруженных силах.

Все вопросы были направлены на то, чтобы выяснить размер действительных сил, которые мы можем выставить в поле. Пришлось даже останавливаться и демонстрировать огневую мощь «калашникова», чтобы показать – даже малое число стрелков может полностью заменить большое подразделение солдат. Но расход патронов на такую стрельбу пустым делом не считал. Уж лучше так. А наши технические «чудеса» иезуит, похоже, списывал на относительную закрытость большей части России от большого количества иностранцев. Мало кто из них вообще бывал за Уралом, причем не потому, что оное запрещено. Сибирь давно для всех европейцев – страшное место, куда по доброй воле просто не ездят. Вот и решил, что мы появились именно оттуда. И, поскольку я проговорился, что Москва нам не указ, решил – с империей мы распрощались не самым дружеским образом. Это, если он не обратил внимание на оговорку «Москва», а не «Санкт-Петербург». А если обратил, моя фантазия отказывалась представить, что он там нафантазировал еще.

Не доезжая нескольких километров до новопостроенного, но уже успевшего принять свой первый бой форта, я связался с Латыпиным. В голосе нашего механика и почти пилота явственно послышалось облегчение от того, что мы на подходе. Прервав поток его вопросов, поинтересовался окружающей обстановкой. Оказалось, что ночью ему почудилось какое-то непонятное шевеление неподалеку. Но после пары выпущенных в темноту очередей до рассвета никто не беспокоил. Это хорошо. И то, что он нас уже засек, тоже было прекрасно. Значит, не забился со страху куда-нибудь, а бдит в башенке.

Подъехали мы к нашему пустому на вид лагерю минут через десять после того, как я дал отбой связи. Не успела наша «буханка» остановиться, как из дверей выскочил радостный Латыпин и полез ко мне обниматься. Во как нахлобучило дядьку одиночество! И только после этого механик заметил священника, с любопытством разглядывающего эту сцену через лобовое стекло.

– А это еще кто? – Слава богу «сооброжалки» хватило поинтересоваться тихо.

– Священник католический из Лоренсу-Маркиш. Единственный, кто после смерти того офицерика остался из местной власти. Любопытный страшно, так что поосторожнее с ним. Похоже, из иезуитов.

– А чего тогда привезли?

– Поразить хотим чудесами техники. Чтоб «уважали и трепетали». Козни, конечно, строить будет, но тихо. Самолет готов к вылету?

– Так я его со вчерашнего дня не проверял. Но был заправлен. Если помнишь, я вечером собирался снова подлеты делать…

– Вот и взлетай. Два-три круга сделаешь и на посадку. Договорились?

– Да я… Да прямо сейчас… – Похоже, как говорится, у человека «в зобу дыхание сперло» от перспективы подняться действительно в воздух, а не просто над водой блохой скакать вверх-вниз.

Проводив взглядом Латыпина, умчавшегося к причалу, я обернулся к машине. Отец Серхио все еще сидел на своем месте. Оказалось, что не смог самостоятельно ремень отцепить, а показать остальным не счел необходимым, гордец в сутане. Пришлось помочь человеку. Выбравшись наконец из автомобиля, падре сразу поинтересовался местонахождением пленных солдат. Но у меня пока в планах было другое, и я повел португальца на берег. Не хватало еще ловить испугавшихся нашего «Пеликана» зольдатиков по всей округе.

– К пленным мы успеем еще вернуться, святой отец. У меня есть для вас другое зрелище. Видели когда-нибудь аппараты, предназначенные для полетов в воздухе?

– Полетов?

– Ну да. Вон, глядите, наш пилот проверяет свою механическую «птицу».

– Как-то кощунственно это звучит. Если бы Господь хотел, чтобы люди летали, он дал бы им крылья…

– Ага. А чтобы они плавали, еще и жабры. И колеса для быстрого перемещения по земле… Представили себе такого уродца? Я считаю, что человеку дано главное – разум. А уж научиться с его помощью ездить, летать или плавать – дело техники. Недаром еще Леонардо да Винчи пытался подняться в воздух.

– Его рисунки не похожи на то, что я вижу перед собой.

– Он пошел, в общем-то, правильным путем. И аппараты, основанные почти на том же принципе, что и у него, существуют. Просто уровень механики в те годы не позволял создать движитель достаточной мощный, чтобы поднять в небо вес самой конструкции, не говоря уж о человеке. Теперь это стало возможным.