– Ближе, еще ближе, – радировал адмирал командиру крейсера.

На «Дорсетшире» осталось две торпеды. Он не мог промахнуться с дистанции 2500 метров. Но ведь другие британские корабли тоже действовали не впустую, а «Бисмарк» все еще качался на волнах.

В 10.36 торпеда, выпущенная «Дорсетширом», ударила «Бисмарк» в левый борт.

Адмирал Тови мог наблюдать, как немецкие матросы беспомощно мечутся по палубе. Как орудия линкора пытаются целиться в противника. Как повсюду возникают пожары и корабль заволакивают облака густого дыма. Он наблюдал в бинокль сотни убитых – результат работы его плавучей фабрики смерти, созданной людьми для уничтожения себе подобных.

Но в данном случае дело было не в людях, но в войне. В страшной жатве смерти, пополнившей списки погибших и покалеченных на миллионы. Думал ли его противник, адмирал Лютьенс, погибший в этот день, о последнем вздохе отчаяния, неоправданной жестокости или приступе страха, когда уничтожал «Худ» несколькими днями ранее?

Нет, подобные мысли чужды адмиралам. Они проводят операции тотального уничтожения, которым их обучали в морских колледжах. Просто выполняют свой долг, который оценивается тысячами жизней с каждой стороны. Но во время войны они ценятся дешево.

Все больше и больше моряков выбирались на верхнюю палубу «Бисмарка». На нижних же, в частности в машинном отделении, еще горел свет, работали турбины, стояли на постах люди в ожидании смерти. Связи с капитанским мостиком не было. Ответственный за ремонтные работы капитан-лейтенант Юнак, военный инженер 10-го полудивизиона, который несколько часов без устали руководил своей командой, направил вестового к командиру корабля. Это случилось сразу после 10 утра. Он не вернулся. Инженер пошел сам. Пробрался на верхнюю палубу, увидев кровавую бойню, понял безвыходность положения и принял решение действовать самостоятельно.

Он собирался отдать приказ о затоплении корабля. Отобрал наиболее надежных людей, пресек начавшуюся панику, распорядился вывести наверх легкораненых и разослал вестовых по всему кораблю, чтобы всех предупредить.

– Корабль через пять минут будет взорван. Все на верхнюю палубу.

Юнак вновь спустился вниз, посмотрел на часы, отпустил всех матросов, без которых мог обойтись.

– Все готово, – доложил главный механик Фишер, которому поручили произвести взрыв.

Вода зальет турбины, корпус наполнится водой, впитавшись как в губку, и корабль пойдет ко дну. До этого все оставшиеся в живых члены экипажа должны покинуть его, чтобы потом не быть затянутыми в воронку тонущей махиной.

По ходу приготовлений план получил название Х.

– Подождите еще несколько минут, – дал команду капитан-лейтенант Юнак главмеху.

Группа матросов из пяти-шести человек надували спасательные жилеты.

– Всему свое время, господа, – обратился к ним офицер. – Сделаете это, когда поднимитесь на верхнюю палубу. Иначе вы не протиснетесь через люки. Спешить незачем. Мы подождем вас… Линденберг, позаботьтесь о них!

– Есть, герр капитан.

Время поджимало. На «Бисмарке» не знали, насколько остро англичане нуждались в топливе. Корабль следовало взорвать с целью не допустить высадку на его борт противника. Но сколько еще людей осталось внизу? Сколько тех, кто изолирован от остальных и совершенно не представляет, что корабль будет взорван? Что случилось с командиром корабля? Жив ли он? Одобрил бы он план «Х» или счел бы его преждевременным?

«Необходимо действовать», – сказал про себя капитан-лейтенант Юнак. Он подозвал кивком главмеха Фишера.

– Отправляйтесь немедленно наверх! – распорядился офицер. Он старался выглядеть спокойным. И это ему удавалось. Юнак смог еще раз предотвратить панику. Где бы он ни появлялся, люди успокаивались, поддавшись его хладнокровию. Экипаж все еще держался в рамках устава.

Капитан-лейтенант обошел нижние палубы, распорядившись подниматься наверх и ждать дополнительной команды. Он посмотрел на часы. В любой момент взрыв сообщит ему, что дело сделано. Тогда у него останется несколько минут, чтобы покинуть корабль. «Бисмарк» не должен уйти под воду слишком быстро…

Фишер с двумя матросами пришел в машинное отделение. Там никого не было. Подчиненные, выполняя приказ, покинули свои посты. Заряд динамита лежал готовым к подрыву. Он мог быть приведен в действие лишь легким движением. Проектировщики «Бисмарка» все продумали.

– Вот мы и пришли, – сказал Фишер. – Остальное я сделаю сам. Поднимайтесь наверх.

– Что вы имеете в виду? – спросил один из матросов.

– Я остаюсь здесь, – ответил Фишер. – Я подорву заряд вручную.

– Должно быть, вы сошли с ума! – испуганно сказал старшина.

Главный механик взглянул на часы. В запасе еще пара минут. Последние в его жизни, которую он так любил. Он думал о матери, семье, маленьком домике, братьях и сестрах. Осталось еще сто десять секунд.

Фишер повернулся к морякам.

– Убирайтесь! – крикнул он. Голос сорвался.

Только сейчас моряки осознали, какое решение принял главмех.

– Я не уйду, – всхлипнул матрос.

– И не думай, – жестко сказал Фишер. Его лицо напряглось. Неужели он слез боялся больше, чем смерти?

Трое моряков смотрели на «адскую машину». Они вслушивались в нереальную тишину. Прошли секунды. Слова застревали в горле. У них болели глаза. В висках стучало.

Один из матросов рыдал, как ребенок.

– У вас жена, дети, – сказал офицеру старшина Небель. – Подумайте о них.

Фишер рассеянно кивнул, словно не понимал, что ему говорят. Его лицо побледнело, руки дрожали. Но им уже овладела решимость. Она направляла его действия.

– В этом все дело, – понизил голос Фишер. Он указал на матроса и хотел протянуть руку старшине, чтобы попрощаться, но та не двинулась, словно окаменев. – Он еще так молод, – сказал Фишер.

– Пойдем, – позвал старшина Небель матроса. Взял его за руку, потащил за собой. Преодолел вслед за ним люк, провел матроса через палубу, затем остановился, тяжело дыша, и сделал глубокий вдох.

В это время взорвался заряд.

Еще одна смерть на «Бисмарке».

Главврач Тиле работал на крытой палубе и не поднял головы, когда ему сообщили, что корабль будет затоплен. Он бинтовал культю руки, откликаясь на мольбы другого раненого и уже ища глазами нового пациента. Он работал ругаясь, потея, крича и старался, насколько это возможно, приноровиться к столь экстремальным условиям работы.

– Герр Тиле, – неоднократно напоминал врачу его коллега-медик, – через десять минут корабль пойдет ко дну.

– Мне плевать, – огрызнулся военврач. – Не стойте без дела! Ступайте, выносите всех на верхнюю палубу… Тех четверых пока оставьте здесь.

– Не бросайте нас, – умоляли безрукие пациенты.