Андра всхлипнула.

– Дитр, – она вытирала глаза рукавом мундира, – ты же мой друг. У меня больше нет друзей.

– У тебя здесь может ничего не остаться, пока его тень не покинет мир телесный, – Дитр подошел к ней и обнял за шею. – Я хочу дождаться окончания процесса над Равилой Крустой – и уйду.

– Как у тебя получилось, скажи? – прошептала она. – Как у него получилось?

– Он усовершенствовал и всесторонне развил механизм работы прорицателей, – просто ответил Дитр. – А у меня лишь хватило всемирных сил следовать его инструкциям. Но, как я думаю, здесь не только мои силы, но и силы его тени тоже.

– Но Дитр, – Андра схватила его за рукав, – прорицатель всегда покупает билет в один конец, едва лишь откроет в себе всемирное зрение. Этот контракт – это жертва… А они всего лишь видят и никуда не перемещаются. Какую же жертву всемир потребует у тебя, если ты вдруг решишь переместиться и изменить время? Что же он заберет тогда у тебя?

– О, у меня… – Дитр вздохнул. Он видел, как нити сплетаются образом Андры, дающей клятву Префекта Конфедерации, видел и Ралда с брачной серьгой в ухе. Он бы увидел еще – дольше и больше, но нити начали требовательно обвивать его пальцы, намекая об оплате. Он отдергивал руки, вытаскивая их из безвременья, и закрывал глаза, чтобы не видеть ничего шире и дольше. Подумав, он ответил Андре: – У меня он заберет все.

* * *

Уважаемую даму, пусть и лишенную статуса почетной гражданки, навестили на открытом общем слушании куча высоких чиновников. На слушание рвалась вся Больничная дуга, но места хватило только для шеф-врачей во главе с Шорлом Дирлисом, который не замедлил бросить на Дитра полный презрения взгляд. Явилось огромное ирмитское семейство Крусты из Песчаной Периферии – ее муж, генерал Песчаного Освобождения, двое сыновей с женами и совершеннолетними детьми, а также братья со своими большими семьями – и падчерицы от любовницы мужа и собственно она сама. У ирмитов было принято заводить себе других женщин, если жены не рожали дочерей. Варкам и эцесам это было не вполне понятно, но ирмиты главной своей ценностью почитали женщин, и посему те, если у них не получалось родить дочерей, порой и сами упрашивали мужа взять им подруг, которые могли бы этих дочерей родить. У генерала Круста была всего одна любовница, но Дитр знал, что порой ирмитские семьи в двух коленах могут достигать нескольких десятков человек – потому что жена бесплодна, а другие любовницы рожают лишь мальчиков. Любовница генерала, по слухам, была бывшим интерном Равилы.

На задних рядах сидели журналисты и многие из тех, кто были слушателями на особом процессе. Особым распоряжением генерал разрешил Дитру присутствовать на слушании в сопровождении душевника. Врача не очень интересовала политика, он зевал.

Обвинительную бригаду сохранили в полном составе, Ралда сочли профпригодным для ведения процесса. Однако он не ерничал, не остроумничал и вообще никак не пытался привлечь к себе внимание. Когда Круста сделала комплимент его наклепке на глазнице, он лишь спокойно поблагодарил ее. По второму кругу вызвали свидетеля-солдата, затем Церуса. Приложили также дополнительные улики, которые обнаружились в обсерватории Ребуса. Ралду не нужно было их заверять, потому что он сам принимал участие в переводе.

Перед выборами присяжного комитета участники процесса должны были задавать вопросы. Отставной бригадир из Гога спросил ее, умеет ли она до сих пор накладывать швы. Круста ответила, что да. Другие тоже спрашивали не по делу, Ралд их не прерывал. После выборов присяжных Равилу Крусту оправдали полным числом голосов.

Никто не думал покидать зал, люди продолжали подходить к уважаемой даме, чтобы с ней пообщаться. Шорл Дирлис, расталкивая всех острыми локтями, приблизился к бывшей однокурснице, и приятели обнялись.

Дитр встал. Он увидел, что Андра коротко на него оглянулась и тут же повернула голову обратно, видимо, опять боясь потерять над собой контроль. Он встретился взглядом с Ралдом и кивнул ему. С Церусом и Леэ он так и не попрощался. Сказав душевнику, что сейчас выйдет подышать свежим воздухом, он, после короткого и скучающего кивка врача, стал продвигаться к выходу. Он заметил, что Равила Круста провожает его взглядом.

Он не помнил, когда закончился коридор судебного здания и где начались золотые нити. Боясь провалиться в глухую пустоту, он скользил вниз, а перед ним мелькал калейдоскоп образов, которые были похожи на все сразу и одновременно не похожи ни на что. Он считал колебания, идущие долгими годами. «Пора», – подумал он и открыл глаза.

* * *

Он стоял там же, в здании суда. Но стены были выкрашены в другой цвет, и краска в нескольких местах облупилась. Средств на ремонт явно не хватало. Вокруг было полно народу, все ждали, когда откроют зал судебных заседаний, и появившегося из ниоткуда Дитра никто не заметил.

Выйдя на площадь, он не увидел привычной стелы Двух Побед, которую установили уже после победы в Наступательной войне с Доминионом. Сейчас в центре площади шла публичная казнь, и приговоренные ждали своей участи около виселицы. Полицейский в более коротком плаще, чем привык Дитр, держал за ошейник большого охранного кота – крайне пушистого, серого, с приплюснутой суровой мордой. «Котов бреют при наступлении тепла», – подумал он, и понял, что шагает по обледеневшему булыжнику. Были первые дни после празднования Начала Времен, год девятьсот семьдесят девять. Дитр был рад, что так и не расстался со своей защитной курткой – в столице было не только холодно, но еще и опасно.

Он направлялся в Технический Циркуляр к благотворительному дому сирот. Тень, связанная на задворках его сущности, неприязненно трепыхалась. По пути на него попытались напасть. Вспомнив, что у него нет современных денег, Дитр решил, что это даже хорошо.

Дитр вырос в Гоге, он воспитывался в неблагополучной семье, закончил офицерскую школу полиции. Дитр дрался не только кулаками и ногами, ранил не только кинжалом и пистолетом. Бандиты не успели к нему притронуться. Из одного вышибло дух, когда он грохнулся на холодную землю, у второго подкосились ноги. Ребус внутри него хотел порвать ему жилы в лодыжках, но Дитр решил, что сильного ушиба хватит. Первый быстро оклемался и уже полз к нему, помогая себе одной рукой, а вторая была у него в кармане и нащупывала оружие.

– Не стоит, – сказал Дитр, направляя на него пистолет. Осознав, что сейчас лучше не представляться им полицейским, он добавил: – Ваш шеф не обрадуется, если узнает, на кого вы напали. Я работаю на Эрца-Скорпиона.

Эрц Андец по прозвищу Скорпион был одной из значимых фигур в истории криминала Конфедерации. Ребус еще был маленьким, когда Скорпиона в перестрелке убил его «партнер» Кувалда Нерс. Эрц был претенциозным бандитом ирмитского происхождения. Он был образован и элегантен, спонсировал многих жителей Циркуляра Артистов и слыл хорошим другом дамам из теплых домов. Своих друзей он поддерживал на деньги, которые тряс с попрошаек, мелких лавочников и мануфактур в окрестностях столицы. Эрц-Скорпион был щедр и жесток, изыскан и примитивен. Хроники о нем Дитр-курсант читал почти без отвращения. Шеф-следователь же Дитр Парцес сейчас меньше всего хотел встречаться со Скорпионом и ему подобными.