– Подождите, – я останавливаю кеханни до того, как она успевает передать оружие сородичам. – Я прошу вас… Используйте эти клинки только для обороны. Защищайтесь ими от солдат. Но не поднимайте их на… на невинных. Прошу вас.

Кочевник вопросительно смотрит на кеханни. Та что-то тихо говорит ему на садейском, и он отходит в сторону.

– Лайя из Серры, ты пришла учить кочевников, как нам защищать себя?

– Нет, конечно, – я переплетаю пальцы. – Я просто прошу вас, чтобы эти клинки, которые я принесла вам в дар, не проливали невинной крови.

– Гм, – кочевница качает головой. А потом наклоняется и подает мне сверху вниз маленькую деревянную чашу с солью. Я с облегчением выдыхаю и кладу немного соли себе на язык – этому обычаю научила меня Афия. Теперь мы находимся под защитой племени. Никто из его членов теперь не поднимет на нас руки.

– Твой дар принят, Лайя из Серры. Какой помощи ты ждешь от меня?

– Я слышала, как ты рассказывала сказания в Адисе. Не могла бы ты поведать мне о джиннах? Есть ли у них слабые места? Есть ли какой-то способ… – я хочу сказать «убить», но вовремя поправляюсь: – Можно ли причинить вред джинну?

– В древнюю войну между книжниками и джиннами твои предки убивали их сталью и солью, а еще летним дождем с небес. Но ты задаешь неверный вопрос, Лайя из Серры. Я знаю многое о тебе. Ты не хочешь уничтожить всех джиннов. Ты хочешь уничтожить Князя Тьмы. А он не только джинн, он еще и нечто иное.

– Но это возможно? Он может быть убит?

Кеханни откидывается на подушки и размышляет. При этом она тихо барабанит пальцами по деревянной стене кибитки, и этот звук напоминает звук песка, сыплющегося в песочных часах.

– Он – первый среди своего народа, – говорит она наконец. – Дождь, коснувшись его, обратится в пар, а сталь расплавится. Если попробовать использовать против него соль, он только расхохочется – против него она не имеет никакой силы. Нет, Князя тьмы невозможно убить. По крайней мере, это невозможно человеку. Но его можно остановить.

– Как?

По крыше кибитки стучат капли дождя, напоминающие мне о барабанах Империи. Их бой навеки остался в моей крови, и от него меня охватывает дрожь.

– Возвращайся вечером, – говорит мне кеханни. – Когда луна поднимется высоко. И я расскажу тебе.

Муса вздыхает.

– Кеханни, при всем моем уважении…

– Я сказала – вечером.

Я качаю головой.

– Но мы должны…

– Наши сказания – это не объедки, которые можно бросать у дороги, чтобы голодные животные подобрали их, – голос кеханни становится резким, и я вздрагиваю. – У наших сказаний есть цель, Лайя из Серры. У них есть душа. Они живут и дышат. У каждого рассказанного сказания своя сила. Но те истории, которых мы не рассказываем, тоже имеют силу, едва ли не большую. Я собираюсь спеть тебе такое сказание, и на это потребуется время. Это сказание об имени и его значении. О том, почему это имя означает больше, чем любое другое существующее слово. Но я должна подготовиться, потому что петь такое сказание означает вызывать драконов, спящих в бездне. Может ли кто-нибудь приказать дракону прийти? Нет. Дракона можно только просить и надеяться, что он согласится. Итак, идите. Возвращайтесь вечером.

Больше кеханни ничего не собирается говорить, и мы с Мусой, ужасно уставшие, возвращаемся в трактир. Он исчезает у себя в комнате, едва махнув мне на прощание.

Кочевница сказала, что Князя Тьмы можно остановить. Скажет ли она, как это сделать? Я дрожу от нетерпения. Что за сказание мне предстоит услышать сегодня ночью?

Историю из тех, которые мы не рассказываем. Сказание об имени и его значении. Я открываю дверь в свою комнату, размышляя над этими словами, – и замираю на пороге.

В комнате кто-то есть.

Теперь у меня нет дома, нет укрытия. Мой разум беззащитен перед джиннами. Я изо всех сил стараюсь не поддаваться сну, но, в конце концов, Ловец Душ всего лишь человек.

С тех пор как я им стал, мне не приходилось спать. Я понимаю это только теперь, когда открываю глаза и вижу, что стою на пустынной и темной городской улице. На ветру бьется флаг – черный, с перекрещенными молотами. Это герб Маркуса. Я чувствую в теплом воздухе соль и что-то горькое. Это запах крови, дыма и горелого камня.

В воздухе звучит шепот, и я узнаю голоса джиннов. Это что, одна из их иллюзий? Или все происходит на самом деле?

Тишину разрывает тяжкий стон. Позади меня на землю валится фигура с лицом, закрытым капюшоном. Я медленно подхожу к ней. Из-под плаща появляется бледная рука, сжимающая рукоять кинжала. Но, когда я вижу лицо упавшего, тут же перестаю опасаться.

Это Кровавый Сорокопут. Тело ее в крови, которая потоком течет на мостовую.

– Прости меня… – шепчет она. – Прости за то, что я сделала с Мамой… Империя… – Она кашляет, и я опускаюсь рядом с ней на колени, поддерживаю рукой за спину. Она теплая. Живая.

– Кто это сделал? – спрашиваю я. Часть меня знает, что я просто вижу сон. Но эта часть слабеет с каждым мигом, и я уже полностью нахожусь здесь, переживая происходящее как реальность. Лицо Сорокопута исхудало, она бела, как мел. Зубы стучат от озноба, хотя летняя ночь очень тепла. Я провожу руками по ее плечам, чтобы понять, где рана. Она содрогается и отводит в сторону полу плаща, чтобы показать живот. Он весь залит кровью, рана очень опасна.

Это сон. Всего лишь сон. Но меня трясет от страха. В последнюю нашу встречу я был страшно зол на Элен, но сейчас, когда я вижу ее в таком состоянии, мой гнев исчезает. Я думаю только о том, что можно сделать для ее спасения. Где тут ближайший госпиталь? Элен срочно нужен врач. Нет, лучше в казармы. Где тут казармы?

Но я не могу ничего сделать, потому что все это только сон.

– Ты пришел, чтобы забрать меня с собой в… Как она там это называла? В Земли Ожидания?

– Ты не умерла, – говорю я ей. – И не собираешься умирать. Ты меня слышишь? – Воспоминание ударяет меня, как молния. Первое Испытание, Маркус нападает на нее…Я несу Сорокопута вниз по склону горы, и тело ее кажется таким легким…

– Ты непременно выживешь. И найдешь того, кто это с тобой сделал. Заставишь его за это заплатить. А теперь вставай! Пойдем, я отведу тебя в безопасное место, – я понимаю, что время на исходе. Я просто обязан сказать ей эти слова! Зрачки Элен расширяются, тело ее распрямляется в моих руках.

– Ты – Кровавый Сорокопут Империи, – говорю я ей. – И ты просто обязана выжить. Вставай.

Когда ее взгляд встречается с моим, я вижу, что глаза уже стекленеют. У меня перехватывает дыхание. Все это слишком реально: форма и цвет ее глаз – лиловый, как глубина спокойного моря, – и отражающиеся в них чувства. Лицо Элен под маской меняется, зубы плотно сжимаются, заостряются скулы…