… насколько?

…до летального исхода. Эдвард попытался его просканировать. У меня отказало сердце.

От такой наивной прямоты я подпрыгиваю на кровати. У него отказало сердце? У моего неубиваемого мужа отказало сердце?!

Да оно и у меня от такой новости сейчас остановится.

…и легкие тоже. Я полагаю, привязка осуществлена ко всем основным системам органов. Иза, ты не волнуйся.

Конечно. Сейчас вот дыхание восстановлю, запру в себе пару ласковых слов для того идиота, который едва не сделал меня вдовой. И для второго, слишком честного, чтобы умолчать.

…он не специально. Мы просто хотели проверить, насколько блок крепко привязан. А охранная система сработала. Эдварду тоже досталось.

Мало досталось! Я не знаю, сколько, но все равно мало!

Кайя, пытаясь меня успокоить, трется щекой о ладонь. И кто-то тут нотации читал по поводу авантюр с недопустимой степенью риска?

…все равно пришлось бы проводить разведку. Весной его попытаются снять. Тише, сердце мое, не бойся. Там будет не один Эдвард. Над телом возьмут контроль. Зону отрежут и аккуратно все снимут. Это совершенно безопасно.

Вот почему я ему не верю?

— Кайя, а это тебе надо?

Танк ведь не год и не два существует. И ведь уживались как-то. Зачем рисковать?

— Я чувствую его. Раньше не знал, и было легче. А сейчас постоянно, как будто… как будто отец не ушел после взлома. Он тут, — Кайя прижал мою ладонь к своему виску, — и продолжает меня ломать. Я ведь даже не знаю, что делает этот блок.

— И существует ли он.

— Что?

…Кайя, насколько ты веришь этому человеку… Эдварду?

…доверяю я тебе, Урфину и дяде. Все. Что касается Мюррея, то мне пришлось быть откровенным. С ними нельзя иначе.

…тогда я не понимаю. Ты впустил его в свою голову. Едва не умер. А теперь мучаешься. Он тебе рассказал, как понимаю, много интересного. Но что из этого правда? Нам нельзя расставаться, но почему он вырвал тебя со свадьбы. Зачем держал? Полтора месяца… а до того сколько лет? Двенадцать?

…ты не справедлива, сердце мое.

…почему? Ты не слышал других протекторов и в этом вся проблема? А письмо они не могли написать? Или послать парламентера? Вариантов тысяча, если уж так хотели с тобой поговорить. Да и о нашей свадьбе весь протекторат знал. Сомневаюсь, что здесь нет ни одного человека с… той стороны.

…это не принято. Послы — да. Шпионы — нет. Это как если бы я подкупил слуг, чтобы они рассказывали мне про то, как Урфин живет.

…хорошая кстати идея.

…Иза, блок есть. Я… слышу его. И я хочу, чтобы меня от него избавили.

Он не отступит. Но и у меня веры к Протекторам не прибавляется. Чем больше думаю, тем более дерьмовой выглядит вся эта история. Как Сержант сказал? Семьи пожалеют о невмешательстве?

И не получилось ли, что эта их жалость стала причиной внезапно протянутой дружеской руки.

Где они все были, когда Кайя действительно нуждался в помощи?

…когда ты злишься, ты пылаешь. Это очень красиво. Сердце мое, я понимаю твои сомнения. И да, вполне может статься, что Мюррей появился не случайно. Скорее всего, не случайно. Весной я был несколько… агрессивен. Это могло их обеспокоить. Возможно, хотели проверить, насколько ты меня в норму привела. Есть вероятность, что моя неуравновешенность подвигла их на поиск стабилизирующего элемента. Урфина использовали.

Неуравновешенность? Стабилизирующий элемент?

Экспериментаторы хреновы. А просто взять и помочь? По-человечески?

Сначала бросить Кайя в компании садиста-психопата. Отвернуться. Забыть о существовании, позволяя чувствовать себя ничтожеством. И наконец, послать парламентера.

Полагаю, кандидатуру выбирали тщательно.

…на это глупо обижаться. Тем более, что без их помощи я от блока не избавлюсь.

Кажется, я услышала лязг и скрежет. Башня старого танка поворачивалась, желая взять на прицел глупца, который хотел убрать этот подарок прошлого.

— Сердце мое, — Кайя обнимает меня, бережно, точно опасаясь, что я вот-вот исчезну. — Главное, что теперь у меня есть ты. Без тебя я бы точно умер. Уже поэтому я буду играть по их правилам. Пока не разберусь, что там к чему.

Плечо затекло, потому что на нем лежали. Открыв глаза, Урфин несколько секунд разглядывал светловолосую макушку, пытаясь сообразить, кому она принадлежит и как этот кто-то очутился в его кровати.

Вспомнил.

И едва сдержал смех. Вот уж правда: научил плохому. Хорошо, хоть недоучил.

Тисса спала крепким сном человека с чистой совестью и твердыми принципами. И хорошо бы, чтобы сон продлился еще часика два. За это время Урфин попытается исправить то, что еще поддается исправлению. И хотя подмывало остаться, дождаться пробуждения, он очень осторожно убрал ее руку с груди и высвободил плечо, подсунув вместо него подушку. Тисса не шелохнулась.

А выражение лица по-детски умиротворенное, счастливое даже. Интересно, что ей снится?

Дом? Обыкновенная семья?

Урфин не представлял себе, какой должна быть обыкновенная семья. Он видел их только издали, а теперь вдруг отчетливо осознал, что вряд ли из всей этой затеи хоть что-то выйдет.

С другой стороны, отступать уже поздно.

И главное, желания нет никакого.

Подняв платье — выглядит так, точно его силой сдирали, что в принципе соответствует действительности — Урфин аккуратно повесил его на спинку кресла. Туда же отправились чулки.

…значит, он вправе поступать так, как считает нужным? И в этом все дело? Еще немного, и Урфин поверил бы…

За дверь, которую он прикрыл очень осторожно — не хватало еще разбудить — ждал Гавин. И вид у него был нехарактерно мрачный. Сразу барон вспомнился: вот что значит, семейное сходство.

Гавин молчал.

Урфин ждал, изо всех сил стараясь не расхохотаться — нечего ребенка обижать. А настроение что-то не в меру веселое, давненько такого не бывало.

— Ну? — Урфин все-таки понял, что придется первым начинать беседу.

Гавин набычился.

— Говори уже. Не трону.

И ведь страшно ему до зубовного скрежета, а молчать не станет. Упрямая Деграсовская натура. Барон, пожалуй, порадовался бы.

— Вам не следовало обижать леди. За нее некому заступиться.

А тон такой, что, того и гляди, совесть очнется, хотя она — дама воспитанная, не лезет, куда не просят.

— Ну почему некому. Ты и я. Уже двое.

На легкость тона Гавин не настроен. В его понимании все более, чем серьезно, и позицию следует уважать.