от тебя зависит.

— Ну наконец-то. А то хоть в петлю лезь с этими борщами да пирогами, — обрадовалась Третья. — Да и мужика противно травить. В целом-то человек неплохой, умница.

— Тоже мне «травить». Ничего с ним не будет. Плохо мужику, конечно, но не смертельно. Сама понимаешь, без него мы с этой машиной не справимся. Там опыт нужен, а у нас его нет. Угробим катер — задание провалим. Вот ты и начинай. А то пока он еще сам решится и соберется.

* * *

— Уйду я от вас, — неожиданно заявила за вечерним чаем кухарка.

— Это еще почему? — склонив голову к столу и находясь в своих думах, спросил Яков Иванович.

— А не нужна я вам больше, — слегка обиженно объяснила она. — Чую по вашему виду — болеете, а не лечитесь. Не едите. Или на работе что не так? Я к вам со всей душой, а вы все молчком да молчком. Вот у нас, у женщин, поделишься своим горем, и на душе легче становится.

— Так то у женщин, — поднял на нее взгляд Кривцов. — А мне от этого легче не станет.

— Кто знает, — покачала головой кухарка. — Иногда добрый совет или помощь от такого человека придет, о котором даже и подумать не можешь.

— От тебя, что ли?

— Да хоть и от меня. Я ведь тоже не одна на белом свете живу. Двое братьев есть. Что сама не могу, они подсобят. Когда все один да один, нет подспорья, вот дело и не идет, а вместе завсегда сладится.

— И кто же такие братья у тебя? — немного оживившись и отходя от своих нерадостных мыслей, спросил Яков Иванович. — Ты про них никогда не говорила.

— Так вы и не спрашивали, да и случая не было. Младшенький-то путевый, в морские офицеры выслужился, а старший, Семён, оторви да брось, с малолетства такой. Шастает туда-сюда.

— Куда это туда-сюда?

— Дак к финнам, — женщина в испуге прикрыла рот рукой, но было уже поздно.

— Это он как же так — через границу? — заинтересованно и более живо спросил хозяин.

— Да это я оговорилась, — попыталась увильнуть от ответа кухарка.

— Да не бойся ты, Катюша, никому я ничего не скажу, — стал успокаивать женщину Яков Иванович.

— Взаправду не скажете?

— Слово даю. Могила. Мне с НКВД тоже встречаться не хочется. Могут еще в соучастники к твоему брату приписать.

— Это да, они могут. В нашем доме вона соседа Павла Васильевича забрали. Тихий был человек… — и женщина начала рассказывать наверняка услышанную где-то историю, чтобы скрыть невольно выскочившее слово.

К разговору о брате Яков Иванович вернулся через двое суток.

— А скажи-ка мне, Катерина, твой брат сейчас в городе? — задал он интересующий его вопрос.

— Это который? — начала хитрить женщина.

— Непутевый твой. Семен.

— Неделю назад видала. Да на кой ляд он вам нужен? Не вязались бы вы с ним.

— Дело у меня к нему есть, — объяснил Кривцов. — Приболел я тут, сама видишь. Врачи лекарства выписали, но нигде найти не могу. Может, он поспособствует. Я заплачу.

— Ой, не знаю, Яков Иванович. Он мне голову оторвет, если узнает, что я вам сказала.

— А ты ему не говори, что я знаю, что он через границу ходит, — посоветовал кухарке хозяин. — Скажи, что приболел, мол, человек, у которого ты работаешь, и тебе хочется ему помочь. А он лекарств нужных достать не может. Заплатит, мол, сколько скажешь. Человек серьезный, с деньгами.

— Ну, не знаю, Яков Иванович, — женщина явно не могла решить, как ей поступить. — Вы, конечно, хозяин добрый, положительный, но боязно мне.

— Неужто не хочешь, чтобы я выздоровел? — попробовал разжалобить ее Кривцов.

— Да как не хотеть. Тут кошка моя заболела, и так животинку жалко, до слез. А тут вы — человек.

— Передай Семёну, пусть зайдет. Я еще три дня дома буду.

— Так вы напишите, какое лекарство, — нашла выход из положения кухарка. — Я ему записку и передам.

— Нет, — покачал головой Яков Иванович. — Лекарство дорогое. Я ему еще должен буду объяснить, где его надо будет взять. Не то привезет, и пропадут деньги зря.

— Ну как хотите, — сдалась Катерина. — Скажу.

* * *

Звонок в квартиру прозвучал на второй день. Когда Яков Иванович открыл дверь, то увидел перед собой крепкого мужчину. Широкие скулы, прямой нос, голубые, глубоко посаженные глаза, глядящие из-под мохнатых бровей, придавали лицу хмурый, угрожающий вид. Огромные кисти рук и широкие плечи свидетельствовали о недюжинной физической силе.

— Ну, я Семён, — грубым, под стать внешности голосом представился гость.

— Входите, — хозяин освободил дверной проем. — Я надеялся, что вы придете.

Гость шагнул за порог, огляделся по сторонам. В коридоре было три двери, одна вела в спальню, вторая в гостиную, третья была открыта, за ней находилась кухня, просматривающаяся насквозь. Семён, не раздеваясь, прошел мимо Кривцова.

Распахнув дверь, окинул быстрым взглядом гостиную, заглянул в спальню и, не говоря ни слова, уселся за столом на кухне.

— Может быть, чаю, — ошарашенный таким бесцеремонным поведением гостя, предложил Яков Иванович.

— Ты сядь, не мельтеши и говори по делу, зачем звал, — распорядился Семён, не обращая внимания на оторопь хозяина.

— Мне надо попасть в Финляндию, — кинулся, как в омут с головой, Кривцов, пройдя к кухонному столу и сев напротив.

— Ну так езжай, я-то тут причем? — пожал плечами гость.

— Я не могу поехать официально, меня не выпустят.

— Ну так сиди дома, — буркнул Семен.

— Я знаю, что вы можете мне помочь. Я хорошо заплачу.

— Кто это тебе сказал, что я могу тебя туда доставить? Катька? Вот баба языкастая. У тебя с ней что?

— Что вы имеете в виду?

— Спите вместе? — ехидно ухмыльнулся гость.

— Ну что вы, нет, конечно.

— Тогда кто тебе сказал, что я туда хожу?

— Никто не говорил, сам догадался, — пояснил хозяин квартиры. — У Катерины то платок особенный, то брошка явно заграничная, сапожки не наши. Вот я и подумал.

— На барахолке купила.

— Ну а вы-то тогда зачем пришли? Я ее просил помочь лекарства заграничные достать.

— Лекарства могу. Говори, что надо. Я их здесь достану.

— Но мне туда самому надо, — произнес хозяин квартиры.

— Зачем тебе туда?

Яков Иванович сделал глубокий вдох, набираясь смелости, чтобы произнести страшные слова:

— Мне поставили диагноз — опухоль головного мозга. Я умру через полгода, если не сделаю операцию. У нас такие операции не делают.

— А ты случайно не шпион? — подозрительно посмотрел на него Семён. — Хвост тебе повесили, вот и решил дать деру.

— Я инженер-механик и никакой не шпион, — устало возразил Кривцов. — Я просто хочу жить.