Мы встретились с Симкой на первом этаже около гардероба, я рассказала о портрете и получила в ответ:

– А я не удивлена. Помнишь, я даже говорила, что Шелаев не хочет отдавать тебе портрет из-за Эдиты Павловны. Мне кажется, он не такой человек… Не стал бы Клим шантажировать тебя памятью о маме.

– Ты его видела всего один раз, – возразила я.

– Да, поэтому мое впечатление беспристрастное.

– Ты сейчас похожа на профессора.

– Лиза идет, не оборачивайся. Похоже, движется к нам.

– Она сияет счастьем?

– Нет, сверкает злобой и отчаянием. – Симка лучезарно улыбнулась и невинно пожала плечами, что переводилось как: «А что? Я ни при чем. Она сама такая».

Высокомерно подняв подбородок, Лиза прошла мимо. Обернувшись около зеркала, смерила меня коронным презрительным взглядом, резко отвернулась и направилась к лестнице. Ее движения были плавны, отточены и красивы, но холодом и злостью веяло за версту.

Рассказать Симке про зуб акулы я решила за обедом, однако язык не повернулся, и на то была масса причин. Во-первых, я боялась затронуть эту тему и дать ложную надежду – Матвеев взрослый мужчина, сдержанный, не поддающийся эмоциям, поступающий так, как считает нужным. Во-вторых, ничего не понятно. В-третьих, ничего не понятно два раза. В-четвертых, не могу ли я навредить Симке? В-пятых, к обеду она перестала улыбаться, все время смотрела в окно и сосредоточенно думала. Я догадывалась о ком и хотела, чтобы Симка немного успокоилась и отвлеклась.

В три часа, когда я уже устремлялась в ювелирный салон Матвеева, позвонил Славка. Наконец-то! Я уже и сама собиралась набрать его номер, но… стеснялась. Волнительная неловкость между нами все же существовала, и справиться с ней было не так-то просто. О, какими смелыми становятся люди, когда сердце у них не екает. А если екает? Тогда все гораздо сложнее…

– Как дела?

– Хорошо, бегу на работу. У меня же теперь есть работа! – ответила я, быстро шагая к станции метро.

– Может… встретимся сегодня вечером и поболтаем? – спросил Славка, похоже, я угадала: вопрос ему дался с трудом, наверное, именно поэтому он не стал откладывать его в долгий ящик.

– Давай.

– Я не знаю, что ты любишь. Сладкое, японскую кухню, мясо? – Я почувствовала улыбку Славки и тоже улыбнулась.

– Пусть будет сладкое.

Минут пять мы разговаривали о пустяках, потом распрощались, и я зашла в метро, но сразу уехать не получилось – позвонила Эдита Павловна, чего я никак не ожидала. Мне казалось, что «каникулы» будут длиться долго, должна же я хорошенько оголодать, замерзнуть, признать свои ошибки, подготовить извинения… Однако теперь во мне присутствовала еще большая твердость, я не жалела о побеге и не собиралась возвращаться. Слишком хорошо оказалось на свободе, а удовольствия богатой жизни не имели для меня значения.

– Анастасия, – начала Эдита Павловна сухим скрипучим голосом. – Мне кажется, конфликт затянулся. Да, я повела себя резко и… возможно, в чем-то не права, но это не значит, что ты имеешь право покидать дом и жить где заблагорассудится. Ты поступила недопустимым образом. Хочу напомнить, что Клим Шелаев является врагом нашей семьи и он готов абсолютно на все, лишь бы стены нашего дома пошатнулись. Ты слушаешь меня?

– Да, – ответила я, прислоняясь к автомату с газетами. Бабушка признавала, что она немного не права, – это приравнивалось к землетрясению… Я просто не могла поверить ушам, боялась потерять сознание и упасть!

– Ты должна стать взрослее, разумнее и начать жить интересами семьи. Неужели мне нужно объяснять элементарные вещи? Ты хочешь стать похожей на Леру, быть такой же поверхностной и безответственной? Одумайся, Анастасия, я гораздо лучшего мнения о тебе. Гораздо лучшего. – Эдита Павловна старалась говорить ровно, подчеркивая слова, которые считала значимыми. Она отказалась от резкости, непримиримости и гнева, выстраивала фразы так, чтобы создавалось впечатление, будто она выбирает разумный взгляд на вещи и ждет от меня того же самого. – Не забывай, ссоры случаются в каждом доме, и всякие записки… хлопанье дверьми… Это нелепо. Я даже боюсь спросить, где ты живешь и чем питаешься? Это недопустимо.

– Эдита Павловна, я начала новую жизнь. И она мне нравится. – Выпрямившись, я поймала отдаленный гул подъезжающего поезда и поняла, что в груди уже не печет, не пылает, там – равнодушие. Горело, горело и превратилось в пепел…

– Анастасия! Я требую, чтобы ты немедленно вернулась домой! – четко и громко произнесла бабушка. – Пора прекратить этот балаган!

– Я не вернусь, – ответила я, прервала разговор и торопливо убрала мобильный телефон в сумку.

* * *

После часа инструктажа меня отправили в зал встречать покупателей. В мои обязанности входило гостеприимно произнести: «Добрый день, могу ли я вам чем-нибудь помочь?» – а дальше уже по ситуации: либо проконсультировать, либо отойти в сторону и не мешать, если посетители салона захотят побродить между полок и этажерок самостоятельно. «Главное – не мешать», – сказала Марина, отправляя меня на подвиги.

Я помогла пожилой паре (купили брошь с янтарем), будущим новобрачным (взяли обручальные кольца), молодому мужчине (выбрал кулончик с жемчугом), женщине лет сорока, совершенно не знающей, чего же она хочет (выяснилось – кольцо с горным хрусталем). Я получала удивительное удовольствие, предлагая то одно, то другое, последняя посетительница, уходя, сказала: «В ваших руках, деточка, почему-то камни становятся ярче». Марина одобрительно кивала, поглядывая на меня из-за прилавка. О да, я могу предлагать и продавать превеликое множество украшений! Я отправляю их в дальний путь – к людям! Я радовалась и даже веселилась, но… мимо одной светящейся витрины проходила с трудом. Когда-то на одной из ее полок лежало кольцо-цветок, купленное и подаренное мне Шелаевым… Оно тогда поймало меня в ловушку, заворожило, влюбило в себя. Я еще посмеялась: так вот она какая – власть драгоценностей над человеком. Белые лепестки, черные лепестки и центральный камень… «Нравится?» – спросил Шелаев. «Да», – не стала врать я.

Народ схлынул, в зале царило затишье, и я, не удержавшись, все же подошла к этой витрине и провела пальцем по гладкому краю стекла. Теперь вместо кольца на пухлой подушке лежал браслет с фианитами – не вычурный, без лишних переплетений, весьма аккуратный.

– Нравится? – раздался голос за спиной.

Резко развернувшись, я сразу встретила взгляд Шелаева. Клим стоял в метре от меня – совсем близко, чуть склонив голову набок, со спокойным выражением лица. И стоял так, будто уже давным-давно наблюдал за мной, хотя я около витрины провела совсем мало времени.

– Да, – ответила я, отчего-то не зная, куда деть руки, они словно выросли, превратились в ветки и потеряли чувствительность. Если на свете существует немая радость, то, к своему великому сожалению, я должна была признать, что испытала именно ее. Вопросы «Что сейчас делает Клим?», «Вспоминает обо мне или ему все равно?» мгновенно перестали терзать мозг.