Что, в сущности, они успели сказать друг другу? Выкурили совместную сигарету. Соприкоснулись губами. Ничего не произошло — и все изменилось. Они не были знакомы и впредь ничего не узнают друг о друге сверх того, что положено знать, а это — заведомая неправда. Но так ли уж хочет человек знать о другом человеке? Знать все? Или все, за исключением того, что поддерживает в нас интерес, — сущности, тайны. Узнать ее — умертвить.

Мысли множились — n в квадрате, n в кубе, n в степени n.

Анна прошла через площадь к Эштурилу. Жара все еще давила невыносимо, но то была умирающая жара, жара, никнущая утомленно к домам, обвисшая на безмолвных пальмах. И Анна тоже устала, ей хотелось прилечь после долгого дня, после многих часов изнурительных размышлений.

Дорожка наверх показалась длиннее прежнего. Чуть ли не спотыкаясь, Анна одолела лужайку и прошла в дом сзади, через стеклянные двери. Из гостиной доносились голоса. Анна заглянула в комнату. При виде нее Мафалда и графиня делла Треката смолкли. Сазерленд так ничего и не сказал Анне о Мафалде, быть может, списал хозяйку дома со счетов: что с нее взять — несчастная женщина. Графиня приветливо похлопала рукой по дивану.

— Заходите, расскажите нам о мире за этими стенами, — позвала она.

Мафалда надела к чаю синее платье — и гипсовую маску на лицо, белую, холодную и невыразительную.

— Мир печатания под диктовку нынче показался мне скучноватым. — С этой отговоркой Анна попыталась ускользнуть, но графиня чуть ли не силой усадила ее на диван.

— Вас что, и на обед не выпустили?

— Я ходила в Службу государственной безопасности оформлять документы.

— Но вы же должны были поесть хоть раз за день!

— У мистера Кардью было сегодня слишком много работы.

— Будь я такой молоденькой, ни за что бы не поехала в эту глушь, в Лиссабон, да еще секретаршей!

— Я хотела работать в Женской Королевской военно-морской службе, но меня не взяли из-за легких. Врачи забраковали.

— Но тут-то вы бегаете повсюду, — проворчала Мафалда так, словно речь шла о домашнем животном, к повадкам которого нужно присмотреться.

— В Лондоне я задыхалась, стоило мне два квартала пройти.

— Лондонский смог, — посочувствовала графиня. — Страшная вещь.

— Мама говорит, все из-за бомбежек.

— Этого следовало ожидать. — Судя по интонации Мафалды, если ожидать и «следовало», то лично она этого не ожидала. — Нервы доведут до чего угодно.

— А что думает об этом ваш отец?

Откуда ни возьмись всплыла картинка: мать жестко отчитывает ее, наседает как староста в школе.

— Мой отец? У меня нет… — Анна осеклась: угрожающий образ матери на мгновение нарушил тщательно выстроенную легенду, в которой она имела обоих родителей. — У меня ни малейшего представления о том, что он думает, — неуклюже вывернулась она.

— Как странно, — прокомментировала Мафалда. — Мой отец всегда интересовался здоровьем детей. Он мог бы врачом стать.

— А я своего отца не знала, — вздохнула графиня.

— Да, вы о нем никогда не упоминали, — подтвердила Мафалда.

— Он наблюдал за погрузкой корабля в Генуе, и груз сорвался, сбросил его за борт. Прийти ему на помощь не успели, отец утонул. Мать так и не оправилась от этого удара, стала требовательной, придирчивой. Никто не мог ей угодить. Зато и дожила до глубокой старости.

— Моя мать тоже трудный человек. — Слова вырвались прежде, чем Анна успела прикусить себе язык.

— Надо полагать, в ее жизни тоже случилось большое горе, которое ожесточило ее.

— Ваша мать работает? — поинтересовалась Мафалда.

Анна упустила нить разговора. Она даже не могла припомнить, что делает — согласно легенде — ее «мать». Забыла все, даже имя. Эшворт — это ясно, но имя?

— Работает, как и все, — осторожно выговорила Анна, каждую минуту надеясь услышать внутреннюю подсказку, но память молчала. — Все работают на оборону.

Ладно, сойдет и так, вариантов нет. Придется все учить заново. Как могла она забыть имя? Все равно что забыть мировую знаменитость. Надо тренировать память. «Унесенные ветром». В главной роли… главную мужскую роль играет Кларк Гейбл, а женскую, Скарлетт О'Хара… Ну же, думай!

— Вы не расхворались, милочка? — всполошилась графиня. — Сегодня такая жара!

— Простите, вы что-то сказали? День был утомительный, мне бы и правда…

Что с ней творится? Никогда прежде такого не было. Ты — мисс Эшворт. Играешь свою роль. Заучи реплики.

Но вот она здесь, на сцене. Вот публика, а все слова растерялись. Нет готовых реплик, только паника ураганом проносится в голове.

— Мафалда спрашивала о вашем отце, милочка. Он на фронте?

— Нет, — прошептала Анна, тщетно пытаясь сглотнуть. Похоже, ее мозг разучился подавать даже простейшие команды.

— Нет? — настаивала графиня, обе женщины так и впились глазами в Анну.

— Нет, — повторила Анна, и слезы наконец-то хлынули, слезы усталости и разочарования в самой себе. Имя отца она тоже не могла вспомнить, забыла его профессию. Другое имя — Жоаким Рейш Лейтау заслонило все. — Нет, он умер!

— Неужели погиб под бомбежкой? — содрогнулась Мафалда.

— Вы расстроены, — посочувствовала графиня, — вам бы пойти и прилечь.

— Нет, не от бомбы, — ответила Анна, пытаясь выгадать хоть пару секунд. Небольшая передышка, и она снова войдет в роль. Она смотрела вниз, на ноги Мафалды. В настоящем театре там должна бы находиться будка суфлера.

— Так что же произошло, милочка? — поощрила ее заинтригованная графиня.

В углу окна показалась решетка радиатора — подъехала машина. Мафалда торжественно объявила, что ее супруг наконец-то возвратился домой.

— Жара, — пролепетала Анна, с трудом поднимаясь. — Прошу прощения.

Пошатываясь, она вышла из комнаты, чуть ли не бегом проскочила коридор, спасаясь от грозного свиста в ушах; так, подумалось ей, слышится рыбе (если рыба наделена слухом) свист разматываемой лески. Анна пробежала мимо Уилшира, только что вошедшего с парадного входа, и поспешно поднялась по лестнице, укрываясь от его взгляда, сверлившего ее сквозь перила красного дерева. Влетела в свою комнату, плотно закрыла дверь. До чего же скверно! Неужели она провалилась? Упала на кровать. Постепенно дыхание выровнялось, она смогла проглотить слюну. Откуда такая слабость? Провела, как говорили в школе, «инвентаризацию яиц»: трещины обнаружились, но все уцелели. Попила теплой водички из кружки на прикроватном столике.

Легенда — проще не придумаешь. И вот, пожалуйста! Анна разделась, провела пальцем по влажному позвоночнику, потом посмотрела платье на свет: так и есть, темная полоса тянется посредине спины. Не страшно, ее легенда никому тут не известна, никто не заметит. Встала под прохладный душ, намылилась, смыла с себя пот. Никто не знает, никто не заметит. Вытерлась насухо и легла, обнаженная, на кровать, прикрывшись одним лишь полотенцем. Тайная полиция знает. Она собственноручно заполнила анкету. Грэм Эшворт, бухгалтер, и он жив. Вот все и вернулось. Наконец-то. Легенда — проще не придумаешь.