Как я и думал, взвод ганзейских солдат ехал до этой же станции. Они сошли даже не вместе с нами, а перед нами, тут же обступив дрезину полукольцом и взяв на мушку наш небольшой отряд.

– Вы четверо следуете за нами! – зычным голосом приказал крепко сбитый мужчина средних лет.

Правда, и следовать-то почти не пришлось. Так, протопать метров пятьдесят по гранитному полу и зайти за переносные ограждения, поставленные поперек платформы. Нас буквально вытолкнули за металлические «отсекатели», тыча стволами автоматов в спины, и приказали остановиться.

– Оставаться здесь до назначенного часа! – пафосно отчеканил тот же ганзеец и растворился в толпе таких же военных.

Когда этот назначенный час настанет, само собой, не пояснил. А догнать и спросить его не позволят несколько суровых вояк с пушками, хмуро уставившихся на нас с той стороны ограждения. Ладно, подождем. Куда денемся-то?..

– Пойдем, – я поманил товарищей дальше от ограждений. – Не бойтесь. Все идет как надо.

Интересно, а как надо-то? Сорвались слова с языка, чтобы молодежь успокоить, но на самом деле я не знал абсолютно ничего. Понимал только, что мы находимся в торце станции, где ни палаток ни строений не было. Это все осталось за нашими спинами. Перед нами же находилось чистое и довольно большое (где-то с треть станции) пространство, где кроме нескольких человек не было никого и ничего. Ах, и охрана, конечно. Нет-нет да мелькнет серая форма между пилонами, у самых рельс…

Наших будущих соратников (а я не сомневался, что это именно они), было шесть человек. Тоже залетные, это точно. Выглядят очень уж не по-ганзейски – одежда поношенная, внешность по сравнению с аборигенами неопрятная. А самое главное – глаза какие-то печальные и тусклые. Не по своей воле эти мужики здесь, это точно… При нашем появлении «друзья по несчастью» подняли головы, поглядели на нас пару секунд да снова меланхолично отвернулись. Будто мы не готовимся к боевому заданию, а сидим в поликлинике довоенного времени. Стояли они все молча и как-то поодаль друг от друга, словно статуи. Лишь двое из них о чем-то оживленно разговаривали меж собой, и их болтовня казалась здесь чем-то чужеродным и даже неестественным.

– Армянское радио спрашивают: «Что будет, если скрестить “Оку” и “Камаз”»? – басистым голосом вещал низенький лысоватый человечек средних лет другому лысому человеку, высоченному и худому, как палка, – А радио отвечает: «Муха. Потому что маленькая и грязи не боится!»

И коротышка сам громко захохотал над анекдотом, древним, как российский автопром. И явно несмешным, потому что, кроме него, больше никто не засмеялся.

– Вот тебя явно Мухой и кличут, – хмыкнул его собеседник. – Ибо вся суть про тебя в этой шуточке.

– Но-но! – возмущенно воскликнул первый лысый. – Погоняло мое – Аллигатор! Потому что палец мне в рот не клади, руку откушу до груди!

– А еще ты рифмоплет, – невозмутимо ответил тощий великан. – И большой оригинал, раз армянину армянские анекдоты рассказываешь. Имя-то у тебя есть, большая крокодила?

– Я не… – начал было коротышка, но осекся. – Алик я.

Тут болтуны, наконец, заметили нас и повернули головы. И неудивительно, кто из четверых привлек их больше остальных.

– Ух ты, какая девушка! – присвистнул Алик и быстрым шагом направился к нам. – Эй, миледи, не желаете ли познакомиться с красавцем-мужчиной в полном расцвете сил?

– Это он про себя, – уточнил его собеседник, оставшись на месте.

– Ну а про кого же еще, – лицо маленького человечка расплылось в щербатой улыбочке. – Да еще и умным, деловитым, обаятельным, веселым. В общем, полный идеал, – последние слова он произнес уже в паре шагов от нас.

Его рука с короткими толстыми пальцами схватила Машину ладонь. Меня обожгло вспышкой ярости, и я очень сильно захотел стукнуть коротышку по его плешивой башке, да посильнее. Но ни я, ни Бах, ни Вася не успели ничего предпринять, потому что Мария вдруг резко выдернула руку из чужой хватки. А затем ее вторая рука с сочным шлепком врезалась Алику прямо в пузо. Да так, что тот согнулся.

– Я. Не. Хочу. Знакомиться! – процедила девушка сквозь зубы.

– Намек понят… – просипел человечек. – Звиняйте, мадам.

Маша замахнулась снова, но я вцепился ей в плечо и слегка встряхнул.

– Не надо!..

– А я бы добавил, – выдал Бах.

– Ой, да ладно вам, – коротышка вскинул ладони в знак примирения. – В общем, Алик я. Простите, ребят-девчат, мне тут просто скучно. Каазян, хитрая армянская морда, – мужичок показал в сторону высокого лысого, – ему дай только подколоть. А остальные вообще немые, наверное. Ну, а у вас-то имена есть?

– Ух ты! – вдруг раздался возглас Васи.

Я проследил за его взглядом и едва удержался, чтобы тоже не воскликнуть от удивления. Потому что парень таращился на очень странного человека, до этого нами не замеченного. То ли он появился уже после нас, то ли владел магией невидимости, непонятно… Потому что случайно проглядеть такое точно невозможно. В отличие от всех нас, одежда этого мужчины была добротной, хоть и не такой, как у жителей Ганзы. Бросались в глаза черная байкерская куртка из клепанной кожи, камуфлированные штаны и высокие черные берцы. Но самым ярким атрибутом были закрепленные на спине человека ножны, из которых торчала изящная изогнутая рукоять без гарды. Та-а-ак, что же это за оружие такое? Шашка. Точно, казацкая шашка! И где только он ее раздобыл?!

Любопытные взгляды вкупе со словами восхищения не могли остаться незамеченными. Хозяин шашки обернулся, и я увидел заросшее неаккуратной черной бородой лицо. Волосы на голове у человека были длинными и такими же неаккуратными, взлохмаченная челка закрывала лоб. Из-за этой лохматой черноты нормально можно было разглядеть лишь глаза – пронзительные и яркие. Вот только взгляд у мужчины был колючий и раздраженный до невозможности. От него становилось очень неуютно, и мне стоило больших усилий не отвернуться.

– Чего вам? – недовольно спросил «казак».

– А я тебя знаю, кажется, – сказал Алик. – Это ведь ты носишь погоняло Самурай, да?

– Ну и?

– Бабу мни! Добро пожаловать в нашу банду, короче.

– Это у тебя банда, – не скрывая презрения, выдал Самурай. – А я сам по себе, понял?

– Ну вот, еще один, – развел руками лысый коротышка и снова обернулся к нам. – Ну что за народ-то? И не потрындишь ни с кем толком. Так как вас зовут-то?

Мы, хоть и неохотно, назвали свои имена. Алик, кем бы он ни был, доверия и желания общаться не слишком-то вызывал, так что я в какой-то мере начал понимать замкнутость остальных. Видя нашу напряженность, коротышка махнул на нас рукой.

В ожидании непонятно чего прошел один час, затем другой. Мы сидели прямо на гранитном полу. Мария подремывала, уткнув голову в колени, Вася то и дело смотрел на нее, когда думал, что я его не вижу. Бах сидел, уставившись в пилон и, кажется, даже не мигал.