Одно долгое мгновение они изучали друг друга: он искал намеки на девическое раскаяние, которого ожидал, и, как выяснилось, напрасно. Прошлой ночью она обнажила перед ним свои груди, позволила самые интимные ласки, извивалась и стонала под ним, пока он не довел ее до экстаза. Сегодня он думал, что встретит отчуждение и замкнутость.

Но в ее глазах сияла обычная уверенность. Спокойная, непоколебимая, твердая. Они стояли в нескольких шагах друг от друга, и все же на ее губах играла легкая улыбка, словно она знала, чего он ищет, и была счастлива его разочаровать.

Джерард хмыкнул, нагнул голову и быстро поцеловал ее.

– Стой здесь, – велел он и, стараясь не встречаться с ней глазами, вернулся к своему альбому.

Эта реплика задала тон всему утру. Они болтали ни о чем, весело и беспечно, истинный разговор велся взглядами, улыбками, небрежными прикосновениями. Они не сгорали от желания, но отчетливо сознавали про исходящее и одновременно были полны других впечатлений, – их занимали ласки легкого ветерка, теплое солнышко, запахи цветов и мелькающие тени ...

Услышав звук гонга, они вернулись в дом. Миллисент присоединилась к ним. Барнаби еще не вернулся, а Митчел оставался у себя в конторе.

Миллисент казалась рассеянной и немногословной.

– Не знаю, как смогу выдержать все эти расспросы, – обронила она.

– Расспросы? – нахмурился Джерард.

– Видите ли ... в саду найдено тело. Тело молодого человека, который исчез и которого все мы считали женихом Жаклин. Уверяю вас, сегодня весь будет полно гостей. Единственная причина, по которой эта орда еще не нагрянула, вполне ясна: они слишком поздно услышали о находке. И посчитали, что утренние визиты делать уже неприлично.

К сожалению, Джерард так сосредоточился на работе, что все остальные проблемы вылетели у него из головы. Он взглянул на Жаклин и ощутил, как она уходит в себя, прячется за привычный барьер, которым окружила свой мирок.

– Вы сможете справиться одна? Боюсь, Жаклин понадобится мне до конца дня. Нужно определить точную позу, прежде чем начинать портрет, и, как вы сами понимаете, закончить его необходимо как можно скорее.

– Собственно говоря, даже лучше, если Жаклин будет отсутствовать, – кивнула Миллисент и с решительным видом обратилась к племяннице: – Я не жила здесь, когда Томас исчез, так что мне будет легче придерживаться фактов и отметать любые домыслы. А без тебя им будет труднее предполагать какое-либо твое участие в этих печальных событиях. Как бы то ни было, вам обоим следует целиком посвятить себя портрету и предоставить разделываться со злыми языками мне.

Джерард улыбнулся и вопросительно глянул на Жаклин.

Она упрямо вздернула подбородок, помедлила и все же кивнула:

– Вероятно, вы правы, тетушка. Следует лишить их возможности часами перебирать свои ошибочные предположения и бессмысленные сплетни. Пусть занимаются этим в другом доме.

Но когда он повел Жаклин обратно в сад, та снова помрачнела. Он ничего не имел против: ее отчуждение не играло роли. Сегодня он работал с ее телом и позами, а не с лицом и выражениями.·Их он уже успел узнать. А вот ее тело ...

Ее смятение помогло, позволив ему сосредоточиться на фигуре, на контурах, линиях и изгибах, не возбуждаясь при мысли о ее безупречной прелести.

Он увел Жаклин в сад Посейдона и снова поставил у продолговатого пруда, в нескольких ярдах от входа в сад Ночи, а сам отступил и стал рисовать: не столько девушку – ее силуэт он набросал несколькими штрихами, – сколько окружающий пейзаж.

Только изобразил ее, стоящую прямо под арочным входом, как в раме.

Дневное освещение было идеальным: на виду оставался только вход. Остальное скрывалось в тени. На портрете все будет залито лунным светом, изобразить который труднее всего. Но сегодняшнее освещение помогло ему нарисовать все необходимые линии, очертить каждый лист на лозах, каждый изгиб ветки, каждый ползучий побег.

Набросав ее силуэт в зеленой раме, он велел ей сесть поблизости.

– Я работаю над фоном, пока что можешь отдохнуть: сейчас ты не нужна.

Буквально выдернутая из невеселых размышлений, Жаклин подняла брови. Судя по тону, определенно принадлежавшему не мужчине, а увлеченному работой художнику, она попросту ему мешала. Нет, она не возражает и даже рада отдохнуть, поскольку почти весь день провела на ногах.

Жаклин села на скамью из кованого железа, стоявшую перед цветочным бордюром, и, опершись на руку, стала наблюдать за ним.

Она воображала, что все это время будет гадать, как там справляется Миллисент в гостиной и каков настрой местных дам. К сожалению, все было известно наперед: они уверены, что она и с Томасом разделалась. И это ранило почти так же больно, как в то время, когда она, выйдя из глубокого траура, поняла, что о ней думают люди.

Но сейчас, глядя на Джерарда, она обо всем все забыла.

И думала о нем. Не только о прошлой ночи и наслаждении, которое он ей дарил, не только о его уверенности в том, что наутро она станет раскаиваться и жалеть, не о том факте, что она не чувствовала ни малейшего сожаления ... а о нем. О нем одном.

До чего же увлекательно следить за его лицом, манерой рисовать, держать карандаш... Для него создание портрета означает ее освобождение из странной тюрьмы, и осознание этого до глубины душ и трогало девушку.

По-своему это напоминало ей битву благородного рыцаря за ее честь и достоинство, и, как всякая оскорбленная дама, она не могла отвести глаз.

Наконец он отложил карандаши и стал рассматривать свои эскизы. Энергия, владевшая им, улетучилась: она чувствовала, что он доволен своей работой.

Соблазн был велик, но, помня о его предупреждении, она не попросила разрешения посмотреть.

Словно услышав ее мысли, он поднял глаза, подумал; сунул в карман карандаши и направился к скамье. Сел рядом и открыл свой альбом.

– Я хочу, чтобы ты поняла основную идею, над которой я работаю.

Жаклин пораженно уставилась на него.

– Но я думала, что ты никогда никому не показываешь свои наброски.

Губы Джерарда дернулись, но голос оставался ровным. Разве что чуть раздраженным:

– Обычно так и есть, но в твоем случае все иначе. Ты достаточно артистична, чтобы увидеть то, что я вижу и пытаюсь запечатлеть.

Она кивнула и взялась за альбом.

– Так вот что ты пытаешься запечатлеть ...

Она осеклась, увидев первый лист: ее силуэт под входом в сад Ночи. Далее следовали различные детали арочного входа в нескольких ракурсах.

Теперь стало очевидным, почему он редко показывал наброски. Жаклин по достоинству оценила его веру в то, что она сумеет понять его замысел и соединить все эскизы в одно целое, чтобы получить идею готовой работы.