– Не шевелитесь. – Он отступил на несколько шагов и тихо пообещал: – Я не заставлю вас держать свечу на весу ... просто пытаюсь понять, как бы это выглядело, если ...

Он осекся, и снова воцарилась тишина. Девушка молча наблюдала, как изменяется выражение его лица, как играет свет на чеканных чертах, как во взгляде медленно проступает благоговение.

– Идеально, – обронил он наконец.

Жаклин улыбнулась.

Он опустил ресницы. Снова поднял. И она вдруг поняла, что в эту минуту он смотрит на нее не как художник. Как мужчина. И видит ней не модель, а женщину – женщину, которую, судя по загоревшимся страстью глазам, он безумно желает.

Жаклин задохнулась. Сердце на миг перестало биться. Потребность убедиться в правоте своего предположения не давала ей покоя. Убийца украл у нее шанс на счастливую жизнь с Томасом, и все же именно благодаря убийце Джерард приехал сюда;

Потребность укоренилась, росла, заполняя ее. Она медленно стиснула платье, отняла от груди, разжала пальцы и позволила ему упасть, даже не проводив взглядом.

Они все еще смотрели в глаза друг другу. Его кулаки судорожно сжались, губы превратились в тонкую ниточку-линию.

Жаклин поняла, что он не сделает первого шага. Не воспользуется, как он предполагал, ее беспомощным положением. Он боролся со своими порывами, своей страстью, ярко горевшей в его глазах.

Жаклин наклонила голову, изучая Джерарда так же откровенно, как он ее. Чувствуя, как его взгляд медленно скользит по ее телу, ее обдало жаром. Тело покалывали десятки мельчайших иголочек, словно Джерард коснулся ее. Всего один взгляд ... и голод, который она так остро ощущала ...

Часы отсчитывали секунды ... а желание держало их в плену. Она наслаждалась им, мечтала утолить ... но это все, на что осмеливалась: Джерард достаточно силен, чтобы вырваться, если она позволит.

Она все еще держала свечу; бывшую, если не считать почти погасшего камина, единственным источником света в комнате. Чтобы отставить свечу, ей пришлось бы повернуться, отвести от него взгляд и разорвать паутину чар.

Нет. Чары навела она сама и, если понадобится, использует их. Она решилась. И медленно протянула свободную руку, открыто приглашал ...

На какое-то мгновение ей показалось, что он откажется. Но стоило посмотреть на него, и глупая мысль вылетела из головы.

Он шагнул к ней, как хищник, преследующий добычу, каким казался ей с самого начала. Светский лев превратился в настоящего, и он был здесь, в ее спальне, хотя часы вот-вот пробьют полночь.

Он опустил голову и прижался губами к ее ладони. Этот поцелуй словно заклеймил ее: жаркий, жгучий, властный. Она почти не заметила, как он взял у нее свечу и поставил на каминную полку.

Джерард подступил ближе и прижал ее к себе. Ее рука упала ему на плечо. Его ладони обжигали ее талию сквозь тонкий пеньюар и ночную сорочку.

Одним взглядом они сказали друг другу все. Она подняла лицо ... их губы встретились. Соприкоснулись ... слились ... Она робко дотронулась до его языка своим. Потому что хотела этого и отдавала себя без оглядки, без ограничений, принимая каждую неторопливую ласку, возвращая ее, хотя не представляла, что будет дальше. Но хотела знать, хотела чувствовать, и, когда поцелуй стал еще жарче, по ее жилам разлился огонь, лишая разума, отнимая рассудок ... тогда она отдалась ощущениям, одним ощущениям, а желание захлестнуло ее и требовало познать больше, еще больше ...

Джерард почувствовал этот нарастающий прилив желания, а вместе с ним и страсти, страсти более мощной, более могущественной, более властной, чем ему доводилось испытать раньше. О эти губы, мягкие, нежные, соблазнительные, едва прикрытое тело в его объятиях, так доверчиво к нему льнущее ...

Джерард заставил себя поднять голову, прервать поцелуй и взглянуть в ее полуприкрытые глаза. И осознал, как тяжело дышит, как бешено кружится голова. Всего лишь от одного поцелуя!

– Это опасно, – выдавил он, поражаясь, насколько мрачно и хрипло звучит его голос.

Жаклин, не моргая, изучала его лицо. Грудь ее нервно вздымалась.

– Нет, – вымолвила она, помолчав, и он невольно отметил ее влажные, слегка распухшие губы. – Это правильно. Неужели ты не чувствуешь?

Он чувствовал. Все его инстинкты взбунтовались, требуя продолжить начатое. Не отступать. Если она готова идти вперед, значит, так тому и быть.

Уголки ее губ чуть приподнялись. Золотисто-зеленые глаза просияли.

– Ты сам это знаешь. – Она провела ладонями по его лицу, приподнялась на носочки и выдохнула: – Не смей от этого отказываться. И от меня. – И тут она поцеловала его.

Джерард сдался. Перестал отвергать ее и свои желания. Их общую страсть. И притянул ее к себе. Она с готовностью прильнула к нему, запутавшись пальцами в его волосах. Он улыбнулся хищной улыбкой завоевателя, прежде чем дать рукам волю.

Она затаила дыхание, когда он сжал ее роскошные, полные, упругие груди и стал мять. Ощутил, как растет ее желание, когда ввел Жаклин в мир чувственных наслаждений.

Их губы снова слились, языки плясали в чувственном танце. Острые соски кололи его ладони. Она восхищала его, и, отняв руки, он втайне восхитился ее прямотой, искренностью даже в делах любви. Она открыто поощряла его, и он осыпал исступленными поцелуями ее губы, все сильнее прижимая к себе ее податливое тело.

Вскоре пеньюар перестал служить препятствием: его ладони легли на тончайшую ткань сорочки, сжали талию, бедра... наконец он, поддавшись искушению, погладил ее попку и с силой притиснул ее бедра к своим, к стальной колонне мужской плоти.

Жаклин вздрогнула, но не отстранилась. Она опять сжала его лицо и стала целовать.

Он снова прижался к ней своей восставшей плотью и был вознагражден стоном, задушенным их встретившимися губами.

Все мысли вылетели у него из головы. Он сорвал с нее пеньюар, бросил на пол, подхватил ее на руки и отнес на кровать.

Они прервали поцелуй, когда он уложил ее на мягкую перину, и, когда их глаза встретились, он не увидел ни намека на желание отступить. На колебания. Только спокойную решимость, которая, как он уже понял, была неотъемлемой частью ее характера.

Она крепче обняла его и привлекла к себе; привлекла на постель и к себе. Он без колебаний повиновался. После долгого, обжигающего поцелуя, от которого Джерард окончательно потерял голову, он приподнялся, сбросил фрак, сел и стал стягивать сапоги. Когда второй сапог с глухим стуком обрушился на пол, он снова вернулся в ее объятия. Наклонился над ней, откинул с ее лица волосы, нашел губы и проник языком в пещерку рта.

Никогда еще Жаклин не чувствовала себя такой живой. Полной энергии. Искрящегося возбуждения. Она хотела знать все, что он был готов показать ей, следовать туда, куда он вел. Жаклин и не подозревала, что на свете существует подобное, и стремилась в неизведанный мир всем своим сердцем, со всей страстью, так долго копившейся в ней. Сейчас она желала одного: идти с ним и узнать как можно больше.