валиде, – он низко склонился. – И не смею желать большего, только служить моему султану и вам.

– Что ж, настало время. Подойди ближе.

Он заметил, как подалась вперед Фатьма, жадно разглядывая его и приспустив с лица вуаль. Айше тоже заинтересованно взглянула на нового хранителя покоев. И ревниво покосилась на незамужнюю сестру: неужто Фатьме, в отличие от нее, достанется в мужья молодой красавчик? Она так смотрит, словно хочет его съесть!

Исмаил, стараясь быть почтительным, приблизился к валиде.

– Фаворитка давно больна, и мой сын пожелал принять другую женщину. Через два дня, в ночь с пятницы на субботу, она пройдет по Золотому Пути. Обучать ее некогда, но ты за всем проследишь. При малейшем неуважении ты поставишь девушку на место. А если сочтешь, что она слишком уж дерзка, избавишься от нее. Мне нужна такая, чтобы была послушна, как овечка и податлива, как воск. Она заменит Шекер Пара. В каком настроении сейчас мой сын?

– Скучает. По-моему, он привязался к своей новой хасеки.

– Хасеки! – фыркнула Кёсем-султан. – Сейчас всяк носит титул, какой ему вздумается! Только мы избавились от Джинджи, который вздумал называть себя ходжой и назначать главных визирей, да еще и казнить неугодных ему пашей! Запустил по локоть руку в казну! Теперь эта Шекер Пара! Она не должна больше войти в покои падишаха!

– Но если он так пожелает, валиде? – вкрадчиво спросил Исмаил, сердце у которого замерло. Он невольно покосился на Фатьму-султан, которая сразу же стала так далека.

– А ты на что? Я хочу, чтобы к моему сыну отныне входили только те, кто угоден мне! Коль ты теперь хранитель покоев!

– Как пожелаете, валиде.

– Говорят, Ибрагим доверяет твоему вкусу. Выберешь девушку сам. Запомни: это высшее доверие, какое только может быть. Я отобрала с десяток самых послушных и неглупых рабынь. С тех пор как погиб кизляр-ага я неспокойна за гарем. Аги дерутся за влияние, за то, кто займет место главного евнуха. Я хочу, чтобы ты поставил их на место. Ты теперь главнее их всех. Посредник между султаном и его гаремом. Если я прикажу тебе убить – убей. Надеюсь, ты мне верен? – Кёсем-султан впилась в него зрачками своих пронзительных светлых глаз.

– Да, валиде, – он низко поклонился.

– Я уже наделала много ошибок. Мне не надо было церемониться с этими девчонками, которые теперь стали хасеки. Довольно с меня. Отныне я буду безжалостна, а ты – карающий меч в моей руке. Есть у тебя какие-нибудь желания? Верная служба должна быть вознаграждена. Не стесняйся, Исмаил, проси чего хочешь.

– Если бы я мог доказать свою преданность династии на поле брани…

Ему показалось, что Фатьма еле слышно вскрикнула. Но валиде, к счастью, этого не заметила.

– Война?! Еще чего! Ты, должно быть, мечтаешь взлететь еще выше, – Кёсем-султан, как всегда, была проницательна. – Что ж, все зависит от тебя, Исмаил. Послужи мне, и я подумаю о твоей карьере. Хотя в столь юные годы ты и так высоко взлетел. Скажи спасибо, что мой сын так неразборчив и жалует своей милостью простолюдинов и безродных. Прояви терпение, юноша. Ты хотел войны? Иди и убивай! По моему приказу, а я его скоро отдам, не сомневайся. Будет тебе кровь, раз уж ты ее так жаждешь.

Исмаил счел, что лучше промолчать. Ему доверили отобрать наложницу и проследить, чтобы она была послушна и почтительна. Что ж. Если девушка вдруг окажется в Босфоре, в мешке, набитом камнями, кто осудит хранителя покоев за то, что он выполнял приказ самой валиде?

Перед тем как уйти, Исмаил тайком бросил взгляд на Фатьму-султан. Вот она, заветная цель! Стать зятем падишаха! Но как же долог к ней путь!

… Из всех наложниц он выбрал самую глупенькую. Зато она была поистине необъятна. Но глаза у нее были светлые, как у Турхан-султан. И вообще женщины были похожи, исключая то, что Турхан была повыше и гораздо стройнее. Но сходство, несомненно, бросится падишаху в глаза и будет его раздражать, как раздражает в последнее время Турхан и ее ребенок. Вряд ли глупышка-наложница задержится у Ибрагима дольше, чем на одну ночь.

«Если даже мне придется утопить в Босфоре весь гарем, чтобы сохранить влияние Шекер Пара на султана, я это сделаю!» – подумал Исмаил, когда выбранная им девушка вошла в султанские покои.

И решил, пока повелитель занят с новой наложницей, прогуляться под балконом прекрасной Фатьмы-султан. Вдруг повезет, и удастся сказать ей вслух то, что было в письме? А может, и гораздо больше…

* * *

Ночью она почти не спала. И хотя ее комната была далека от покоев султана, Шекер Пара напряженно прислушивалась, то и дело поднимая голову от влажной подушки, которая сегодня показалась свежеиспеченной хасеки сделанной из камня. Не раздастся ли страстный стон или гортанный женский смех? Как Ибрагим принял новую наложницу? Что там у них происходит?

Шекер обильно вспотела, несмотря на то что в покоях было прохладно, ее опять мутило, а рабыня, которая ей прислуживала этой ночью, крепко заснула. Отвратительно пахло рвотными массами и кислым потом самой Шекер Пара, которой казалось, что она тает, будто снежный комок весенним днем, когда жарко припекает мартовское солнце. Ее, Сахарного кубика, еще много, но и солнце поднимается все выше и выше. И скоро оно ее спалит дотла. Вон, даже рабыня ее бросила, спит себе, не шелохнется. Или притворяется, что спит. А так хочется пить…

– Эй, Айше! – крикнула она. В ответ ни звука. – Айше, дьявол тебя возьми! Воды мне подай! Встать не могу, так мне худо.

– Дьявол скоро тебя заберет, хатум, – огрызнулась служанка. И нехотя встала. Это была та самая девушка, которую приставила к Шекер Пара валиде, едва новой фаворитке выделили комнату на втором этаже, тем самым повысив ее статус.

С тех пор Айше постоянно здесь торчала, особо не утруждаясь службой фаворитке, словно сама была на особом положении. Шекер Пара подозревала, что главный талант Айше – это подслушивать и наушничать. Для того ее и приставили. Доносит она и валиде и султаншам, в каком состоянии беременная хасеки.

– Поговори мне! Вот пожалуюсь султану… – пригрозила Шекер Пара.

– Да он тебя больше видеть не хочет после того, как тебя прямо на его глазах вырвало, – ехидно сказала Айше. – Сегодня у него в покоях новая девушка, я ее видела: она еще толще, чем ты, хатум. А больше тебе падишаха завлечь нечем. Посмотрела бы ты на себя в зеркало.

И рабыня, словно издеваясь, сунула ей под нос это самое зеркало. Шекер Пара отшатнулась:

– Убери! И дай мне воды!

Она была