– Я почему-то так и думал. Ладно, забей. Хорошо, что хоть один из нас умеет. Главное, чтобы решимость была у обоих. Поэтому давай спать. Завтра на стройке и попробуем добыть все, что я перечислил. Спешить не будем, нужно все обдумать.

– Хорошо, Илья, – поколебавшись, согласился Ратушняк. – Знаешь, приятель, мне очень страшно. Цепенеет все внутри, но я больше не могу так вот жить.

У Ильи появилась новая цель. Пусть зыбкая, завиральная, отчасти даже глупая, но все-таки.

Все рухнуло на утреннем построении. Надзиратели ворвались в барак, носились по коридору, колотили дубинками по дужкам кроватей.

– Подъем, тунеядцы, всем строиться! – вопили надорванные глотки.

Люди суетливо, натыкаясь друг на друга, выбегали в коридор, терли заспанные глаза.

– Становись в шеренгу! – орали охранники. – Быстро, кретины! Что, не получается, козлы неуклюжие? Будем тренироваться.

Но после построения вертухаи не спешили гнать народ в сортир и на задний двор. Они прохаживались вдоль неровного строя, с презрением разглядывали заспанных, измученных людей.

В дверном проеме обрисовались два автоматчика. Майор Мамут растолкал их и вошел в барак. Он был одет по всей форме, на поясе болталась кобура.

Этот тип загадочно ухмылялся. Он неспешно прошелся вдоль строя, остановился напротив Ильи, уставился пронзительным взглядом ему в глаза.

Ткач все понял, почувствовал, как сердце покатилось в пятки. Колючий ком поднялся к горлу и стал безжалостно драть его. Илья прикладывал старания, чтобы не измениться в лице, но без особого успеха.

– Ткач, Ратушняк, выйти из строя! – гаркнул Мамут.

Арестанты выполнили приказ. Что им еще оставалось?

Ратушняк тоже не был бестолковым, все понял. Его трясло, жирный пот скатывался со лба. Он растерянно глянул на товарища, будто бы искал ответы на какие-то вопросы. Говорить арестант не мог, безостановочно сглатывал, давился слюной.

Мамут извлек из кобуры «ПМ», повернул флажок предохранителя, передернул затвор. Потом он зачем-то подбросил пистолет в руке так, словно проверял на вес. Майор хищно улыбался и при этом смотрел исключительно на Илью.

«Неужели выстрелит? – забилось в мозгу у заключенного. – И его допекло все это безумие?»

– Какой же ты все-таки неугомонный, Ткач, – словно бы с сожалением произнес майор. – Тебе что в лоб, что по лбу. Вообще, знаешь, я тоже всегда считал, что если ночью не спать, то можно узнать много интересного. – Он вскинул руку, прогремел выстрел.

Ратушняк пролетел через брешь в шеренге, ударился о дужку кровати и стек на пол. Смерть наступила мгновенно.

У Ильи пересохло в горле. Его буквально парализовало.

Майор снова вскинул пистолет. В глазах его поблескивал злорадный холодок.

– Это называется профилактическая работа, Ткач. Кстати, ты считаешь, что вы были на пороге открытия? Глупости. Да, действительно, под бараком есть подвал, а в нем – остатки древней канализации. Но там давно все засыпано землей. Авария, знаешь ли, была много лет назад, связанная с проседанием грунта. А ликвидировать ее последствия не стали, потому что оздоровительный лагерь все равно подлежал закрытию. Мне не совсем понятно, на что вы надеялись.

Прогремели еще выстрелы. Илья не успел закрыть глаза. Вспышки пламени ослепили его. Он шатнулся, но не упал, остался жить, хотя мысленно простился с этим никчемным миром.

Мамут смеялся. Он стрелял в сторону. Пули опалили ухо Ткача и продырявили стену.

Илья быстро выбирался из оцепенения. Ему, в принципе, было без разницы, на каком свете он встретит новый день.

Шеренга зашевелилась. Заключенные потихоньку приходили в себя.

– Ладно, – великодушно произнес Мамут. – Побренчали немножко на натянутых нервах да и хватит. Надеюсь, работа сегодня пойдет весело и продуктивно. Командуйте, господа контролеры, чего вы ждете? Выгоняйте из конюшни этот хромой табун.

Надзиратели дружно заорали, и человеческий поток устремился к выходу. Осталось только тело на полу. Под ним расплывалась лужа крови.

Илья думал, что вертухаи будут бить его, но этого не случилось. Они оставили пленника наедине со своей совестью и отчаянием. Он был подавлен, разбит. Из-за него снова погиб человек. Пусть Ратушняк и был инициатором побега, но это мало утешало Ткача.

Он трясся вместе со всеми в грузовике, оглохший, подавленный, и ловил на себе странные взгляды арестантов. Похоже, Илья становился каким-то спутником смерти. Все люди, находившиеся рядом с ним, имели злостную привычку умирать.

Бригада поредела, но никто не собирался ее усиливать. Было пятеро, стало четверо. Вперед и с песней. Объем работ должен быть выполнен.

Илья машинально замешивал раствор, в ведрах подтаскивал его к лебедке и в дом, где Немченко в одиночестве штукатурил стены. Мрачный Бушмин так ожесточенно шлепал кирпичи на кладку, что брызги бетона летели в разные стороны.

Автоматчики бдительно несли службу, угрюмо таращились на Илью. Он понимал, что если сделает передышку, то они сразу же начнут лупцевать его прикладами.

Ткач уже успокоился. Монотонный труд приносил свою выгоду.

Мозг Ильи работал вместе с руками и спиной.

«Что произошло? Ведь реальной попытки к бегству не было, только туманные планы. Но именно об этом и говорил Мамут! Ему все было известно. Игорь Ратушняк – вечная ему память – абсолютно не в теме. Он искренне хотел сбежать.

Значит, кто-то слышал весь наш разговор, видел, как я на четвереньках добирался до дырки, был полностью в курсе планов. Но кто это мог быть? Только тот человек, который лежал на одной из соседних кроватей, больше некому. Издалека наш разговор никто не услышал бы. Мы шептались.

Кто лежал рядом? Вот эти трое – Левицкий, Бушмин, Немченко. Может, кто-то еще, но вряд ли. Это каким же слухом надо владеть!»

Илья скрупулезно восстанавливал в памяти минувшую ночь, расположение кроватей, возможность услышать до мельчайших подробностей приглушенную беседу двух соседей.

«По бараку разбросана подслушивающая техника? Нет, чушь, Мамут еще не свихнулся. Он не будет ставить дорогостоящие «жучки» в зловонном бараке. Кого и зачем подслушивать? А на экстренный случай можно и бесплатным стукачом запастись.

Вполне можно просчитать, как было дело. Стукач проснулся, когда мы заговорили, выслушал нас, все понял. Сразу не пошел докладывать, выждал, пока мы уснем. Может, час терпел или два, усиленно боролся со сном, но свое черное дело сделал. Барак спал, когда он побежал в каморку надзирателей и все им выложил.

Ради чего старается? Сам находится в таком же положении. Какие-то поблажки, меньше бьют? Обещают преференции? Врут, что выпустят на свободу?»

Ткач украдкой посматривал на товарищей, фигуры которых изредка возникали в зоне видимости. Кто из них зевал больше прочих? Да все одинаково, так, что ворону проглотить могли.