Ирочка тронула меня за руку и показала глазами на меч, который лежал на столе. Я встала так, чтобы закрыть обзор из прихожей. Подруга метнулась в кухню и набросила на него полотенце.

— Роман Викторович? Неожиданно, — единственное, что пришло в голову.

— Я спрашиваю, что происходит? — повторил он, глядя на Иру. — Я не ожидал, что у тебя гости, — и тут он заметил на моей голове бинты. — Виолетта, что с тобой случилось? — он кинулся ко мне. — Почему на голове повязка?

Я отпрянула в сторону, а по дороге ткнула Ирочку, уже открывшую рот, в бок, чтобы лишнего не ляпнула.

«Господи! И чего приперся? — взгляд поймал настенные часы. Девять вечера. — Когда же этот день закончится?»

— Повязка? Упала и ударилась головой. Мы только приехали из больницы. Рома, мне сегодня не до свиданий. Прости, — я взяла его под руку и подтолкнула к двери.

Мадан в комнате затих. Я порадовалась, что закрыла дверь, когда мы с Ирой пошли в кухню. Сейчас придут Берт и Михаил. Только бы они не встретились!

Но тебе нельзя оставаться одной. Нет, я не уйду. Ты нуждаешься в уходе.

— Ира мне поможет. Я попросила ее переночевать у меня. И почему без звонка? Мы могли бы разминуться.

— Я звонил, только ты не отвечала,

— Правда?

Телефон лежал в сумке, которую я небрежно кинула на обувницу, и стоял на вибрации. Естественно, в суматохе вечера я его не слышала.

И тут Мадан кашлянул. Белецкий, уже взявшийся под мою немую мольбу за ручку, встрепенулся и прислушался.

— А там кто?

— Никого. Телевизор работает.

— А кто его смотрит?

«Вот репей! — хотелось крикнуть мне. — Шел бы уже своей дорогой!» — но я сцепила зубы и сказала:

— Мы смотрели, а потом мне на голову ваза упала. Вернее, книжная полка сломалась, а на ней ваза стояла, вот она мне на голову и свалилась, — врала напропалую я, понимая, что новая версия трагедии выдаст меня с головой.

Но Белецкий ничего не заметил. Как все нарциссы, он видел только себя и свои проблемы. Он направился к двери, и тут Мадан крикнул:

— Эй, выпустите меня. Я сейчас в штаны наделаю.

Роман тут же скинул обувь и куртку и прямиком бросился в комнату. Картина открылась неприглядная: на полу связанный Мадан с исцарапанным лицом, а вокруг пятна воды. Я застонала про себя.

Белецкий оторопел, застыл у входа и, наклонив голову набок, уставился сначала на пленника, потом перевел взгляд на меня. Я устало вздохнула: выкинуть, что ли всех гостей из квартиры? И пусть разбираются друг с другом от меня подальше.

— Виолетта, это кто?

— Воришку поймали, — скороговоркой выпалила Ирочка.

Я чуть не застонала: опять ложь!

— Ого! Девочки, да вы молодцы. Полицию уже вызвали?

— Да, скоро приедет, — язык мой — враг мой, но надо было как-то избавиться от режиссёра. — Рома, тебе нужно уходить. У тебя второй контакт с полицией за несколько дней будет. Репортеры сразу насторожатся. Можешь случайно попасть в жёлтую прессу, потом не отмоешься.

— Да, понимаю. Но все же…

— Рома, завтра поговорим.

Я подтолкнула его в спину и направила к дверям. Белецкий уже обулся, но повернулся ко мне:

— Погоди! Виолетта, у тебя же пятый этаж. И как вор забрался?

Я покосилась на подругу, которая распустила язык, а мне теперь выкручивайся.

— Через балкон соседней квартиры, — вывернулась Ирочка и распахнула глаза.

— Ничего я не крал! — рявкнул Мадан. Его голубые глаза яростно засияли. — Представители верховной знати не опускаются до воровства.

— Какой-какой знати? — усмехнулся Роман и бросился ко входу в комнату. — А понял, «джентльмены удачи». Неужели и сейчас такие есть?

— Не слушай его. Иди уже. — Вообще, зачем ты пришел, уже поздно?

— Соскучился.

Белецкий наклонился ко мне, намереваясь поцеловать, но я отпрянула в сторону и застонала: виски пронзила резкая боль.

— Вита, больно? Тебе надо прилечь, — засуетилась Ирочка.

— Да-да. Может, тебя отвезти в больницу?

— Никуда она не поедет!

Мы вздрогнули: пока спорили, вернулись Михаил и Берт.

— А этот, что здесь делает? — взвизгнул Белецкий.

Его голос завибрировал и звоном отозвался в голове. В моей маленькой квартире стало тесно. Мне показалось, что не хватает не только пространства, но и кислорода. Прихожая вместе с людьми начала медленное движение, которое все ускорялось и ускорялось. Внезапно пол полетел ко мне навстречу.

Очнулась я не сразу. Сознание возвращалось медленно и поэтапно. Я поняла только одно: лежу на чем-то мягком. Потом включился звук. Рядом всхлипывал женский голос, кто-то разговаривал по телефону. О чем это он говорит? Какая скорая? Зачем?

Я хотела вскочить, но руки и ноги не пошевелились. Я парализована? Что случилось? Память телеграфно показала мне события. Вот мы снимаем в ресторане рекламный ролик. Парень, очень похожий на Бертана, выглядит потрясающе.

Затем едем ко мне домой. На нас нападает с мечом незнакомец. Стоп! Я его знаю. Это Мадан, враг правителя Хиллы. Что он делает у меня во дворе? Нет, это просто похожий на него человек. Странно как-то: слишком много вокруг двойников.

Следующая картинка — Мадан бьет меня и Ирочку по голове. Мы в больнице. Мозг, кажется, взорвется от боли. Я слышу стон. Неужели он срывается с моих губ? Облизываю их.

Пить. Как хочется пить! В горле пересохло.

— Виолетта, приди в себя! — зовет меня женский голос. Кто это? А, Ирочка. Она приехала ко мне в гости.

— Не тормоши ее. Еще одно сотрясение мозга сделаешь.

Опять голос. Мужской. Сколько гостей у меня? И кто это? Я напряглась, но в голове начали взрываться петарды и острыми иглами пронзать мозг, пришлось оставить воспоминания в покое. Так не хочется открывать глаза!

— Виолетта, ты слышишь меня? — зов доносится издалека и наплывает на меня, как волна, захлестывает. Он такой родной и знакомый.

Бертан?

Откуда он в Москве? Вечно мне что-то чудится!

Сердце заныло, в глазах закипели слезы. Я почувствовала, как две горячие капли покатились по щекам. Внезапно вспомнила, как выбиралась из мусорного контейнера с потрепанным Стейком на руках, и все встало на свои места. Я вернулась домой, а мой любимый правитель остался в Хилле.

— Ы-ы-ы, — не разжимая губ, захныкала я, а слезы покатились еще сильнее.

— Смотрите, она плачет! — голос Ирочки прозвенел прямо у меня над ухом. Кто-то потряс меня за плечи. — Вита, ты пришла в себя?