открылось видение. Ризома. Парадная лестница, ведущая на второй этаж, ковер с плотным переплетающимся узором. И ты, шагая по ковру, поднимаешься по лестнице.

– Естественно, мне понадобится твоя помощь в организации свадьбы.

– Intimo, – как бы повторила я твои слова.

– Все верно.

Ты отвернулась от меня, и в линзах твоих очков вновь возникло отражение неба. Твой обнаженный живот с каждым вдохом поднимался и опускался. Ты не нанесла солнцезащитный крем и уже начинала сгорать.

Не испытывая ни малейших угрызений совести за то, что я не разобралась со стиркой в этот вторник, я отправилась с Полом в приют для детей. Я больше не чувствовала себя в каком-то особом долгу перед тобой. Ты могла и сама постирать.

Я представляла себе приют мрачной тюрьмой, но на деле это было желтое здание с испанской черепичной крышей и двором с клумбами. Мы ожидали в конференц-зале, прохладном и пустом, не считая вазы с герберами на столе. В комнату вошла женщина, а за ней плелась девочка. На фоне ее широкого лица ее ротик казался миниатюрным. Девочка шла, не поднимая взгляд.

– Это Иоланда, – представила нам ее женщина степенно, громким голосом, коснувшись плеча девочки. – Она согласилась поговорить с вами. Вы можете задавать вопросы, а я буду переводить.

У Иоланды были длинные темные волосы с пробором, розовая рубашка без рукавов с оборками на плечах, на одном из которых виднелся рубец, похожий на след от прививки. Я не могла точно вспомнить ее возраст из рассказа Пола, и его было сложно определить – Иоланда казалась одновременно и ребенком, и такой взрослой. Но я знала, что это именно та девочка, которая была изнасилована. Она сидела неподвижно, не отрывая глаз от вазы с герберами.

Я поняла, что нужно задавать вопросы, демонстрируя жалость и сочувствие, чтобы завоевать ее доверие и увлечь. Настал момент, чтобы установить особую женскую связь, которая побудила бы эту девочку рассказать в подробностях о насилии, которому она подверглась, изложить детально, как это происходило. Я смотрела на нее, и у меня перед глазами словно крутилась пленка: ножи и пистолеты, гнилые зубы и лобковые волосы – и ледяной холод разлился по моему телу.

Пол посмотрел на меня, приподняв бровь.

– Начинай, – прошептал он.

– Привет, – моментально среагировала я. – Меня зовут Эбби.

Переводчик повторил это на мелодичном испанском, придав моим словам фальшивую грацию: “Buenos días, me llamo Abby”[37].

– Спасибо, что согласилась поговорить с нами, – поблагодарила я.

– Gracias por aceptar conversar nosotros[38].

– Нам было бы интересно узнать о твоем путешествии в то место, и мы надеемся, что ты поделишься с нами своей историей.

– Esperamos que nos cuente su viaje aquí[39].

Наконец, оторвав глаза от вазы с цветами, девочка посмотрела на меня. От ее взгляда мое лицо стало как будто резиновым, и я не могла заставить себя улыбнуться. Внезапно от кондиционера воздух в комнате стал невыносимо холодным, и я начала непроизвольно дрожать.

Повернувшись к Полу, я сказала:

– Я не могу этого сделать.

В ту ночь дети как будто наводнили мои сны. Я нашла их в белом доме на холме, в холодной темной комнате забившимися под одеяло. Среди них была Иоланда, она сидела обнаженная, пытаясь прикрыться. В моем сне я хотела забраться к ним под одеяло, но они отталкивали меня. Маленький мальчик зашипел и сказал: “Vete, bruja”[40]. Сквозь тонкую материю между сном и реальностью я увидела ту самую фотографию женщины – работу Перрена – на стене, но она была какой-то другой, трехмерной. Пока я смотрела на нее, черные насекомые, жуки или тараканы, выползли из раны на лице женщины и перепрыгнули на стену. Резко отодвинувшись, я ударилась о спинку кровати. Тучи насекомых заползли на кровать, и я закричала.

Я не отвечала на телефонные звонки Пола. Он оставил кучу сообщений на автоответчике, которые я не принимала, но это его не остановило, и позднее он оставил еще столько же. В итоге, я отправила ему короткое сообщение со словами: «Прости, мне нужно кое-что выяснить прямо сейчас». Он ответил: «Я приеду, как только ты будешь готова».

Лежа в постели, я думала о Поле: его рубашках из полиэстера, вытянутых черных брюках, строгом поясе. Я вспомнила его густые жирные волосы, потемневшие зубы и необрезанные ногти. Он был невероятно храбрым. Даже микроскопическая частичка его была лучше меня целиком. Когда в тот день, сидя за столом для переговоров, с глазами полными страха и мольбы о помощи я повернулась к нему, он все понял без слов и осторожно увел меня прочь. Он не ругал и не стыдил меня, а просто вернулся в комнату и сам расспросил бедную девочку.

Глава тринадцатая

Я видела сон. В нем ты и Шелби вместе стояли в болоте, окуная своих младенцев в грязную воду. Я наблюдала за вами из леса, мои ноги были неподъемно тяжелыми, и я не могла ступить ни шагу. Лица малышей были бордовыми, и, когда их окунали в болото, они издавали истошные крики. Затем вы опустились на мокрую землю, оставив младенцев тонуть в грязи. Тотчас изо всех сил бросившись к болоту, я успела вытащить из него ближайшего ко мне малыша. Я почувствовала, как его тельце прижалось к моей груди. Затем сцена изменилась, и я оказалась в обшарпанной комнате с детскими бутылочками на полу. Где-то в комнате бродило рычащее животное, и я будто бы вела отчаянную гонку со временем, пытаясь найти сумку с необходимыми ребенку принадлежностями. Рычание слышалось все ближе, и в этот момент я в конце концов обнаружила рядом с дверью грязную белую сумочку с бахромой, похожей на гриву пони. Подняв сумку, я бросилась к двери, и зверь прыгнул на меня сзади.

Мой первый будильник зазвонил на рассвете. Снова провалившись в сон, я оказалась в Анн-Арбор, бредя босиком по снегу. Я видела кинотеатр и рестораны, свет в них уже не горел. Фары проезжающих по мосту автомобилей напоминали прищуренные глаза тигра. Какая-то неведомая сила как волной ударила меня, и я выпрыгнула вперед. Мои руки расправлены в разные стороны. Я – словно лебедь, ныряющий с пирса в озеро Мичиган. Августовское солнце. Рядом предупреждающий знак с фотографиями ребят, погибших от прыжков с моста. В моем сне я на мгновение зависла в воздухе. Перед глазами мелькнуло нарисованное аэрозольной краской изображение открытого глаза на бетонной опоре моста; поверхность реки