меру экономической и политической борьбы советской власти не только против кулака, но и против всего крестьянства. Кроме того, нужно учитывать и то обстоятельство, что части Красной Армии, действующие на Дону, не имели централизованного продовольственного и фуражного снабжения, а снабжались за счет ресурсов крестьян, что тоже вызывало у них недовольство.

Используя все это в своих целях, донская контрреволюция подняла мятеж казаков, кулаков и отчасти середняков-крестьян в тылу Красной Армии. Мятеж охватил главным образом казачьи станицы и хутора верховья Дона и рек Медведицы и Хопер. В станицах Сухой Донец, Казанская, Мигулинская, Вешенская, Усть-Хоперская, Кумылжинская, Арчадинская, Клетская и других мятежники беспощадно расправлялись со сторонниками советской власти и спешно создавали контрреволюционные повстанческие отряды. Созданием этих отрядов, преобразованных впоследствии в воинские части, занимались офицеры и генералы войска Донского под руководством Мамонтова и Сидорина. Войсковой круг донского казачества после разгрома армии генерала Краснова, остатки которой вошли в подчинение штаба генерала Деникина, оставшийся без войск, снова развил бурную деятельность по сколачиванию вооруженных сил контрреволюции. Главари белого казачества теперь уже окончательно отбросили прочь прежний лозунг защиты Тихого Дона от большевиков и открыто повели агитацию за уничтожение всей Советской республики. С этой целью они налаживали тесные связи с Деникиным, устанавливали взаимодействие с войсками его так называемой «Добровольческой» армии. Связь донских мятежников с Деникиным представляла исключительную опасность для наших войск.

Уже бои в районе Хомутовской и Камышевахи и под Великокняжеской показали нам, что «Добровольческая» армия Деникина закончила свое формирование и перешла в наступление.

Деникин особенно форсировал наступление своей армии против 8-й и 9-й Красных армий, в тылах которых действовали мятежники. Он бросил против них конные корпуса генералов Шкуро и Науменко, пехотные корпуса генералов Май-Маевского, Кутепова и Слащева, а также ряд отдельных пехотных дивизий.

Положение 8-й и 9-й Красных армий стало чрезвычайно тяжелым. С фронта наступали хорошо вооруженные части деникинцев, а в тылу действовали донские мятежники. Ко всему этому Троцкий, являясь в то время председателем Реввоенсовета Республики, развалил работу по руководству боевыми действиями армий Южного фронта. Между армиями фактически отсутствовало взаимодействие, в результате чего 8-я и 9-я армии не сумели воспользоваться успешным наступлением 10-й Красной армии, затянули свое продвижение и не выполнили задачу по захвату Ростова — очага контрреволюции на юге страны. Неорганизованность и медлительность в наступлении 8-й и 9-й армий дала Деникину возможность отмобилизовать свои войска и перейти в наступление. Под ударами деникинских войск с фронта и повстанцев с тыла 8-я и 9-я армии к концу апреля вынуждены были начать тяжелый отход.

Положение 10-й Красной армий было иным. На ее фронте инициатива находилась в руках наших войск. Части и соединения армии были достаточно боеспособными для дальнейшего наступления. В состав армии входило крупное маневренное соединение — конный корпус, способный противостоять коннице белогвардейцев. Тылы армии непосредственно не подвергались воздействию мятежников. Однако, несмотря на все эти преимущества, 10-я армия была вынуждена не только приостановить наступление, но и начать отход. Этот отход диктовался обстановкой, сложившейся в связи с отступлением 9-й армии. Командование нашей армии должно было иметь в виду, что Деникин, используя свое преимущество в подвижных частях и соединениях, может легко выйти на растянутые, незащищенные фланги армии и нанести удар с тыла.

Как показали дальнейшие события, противник так именно и стремился поступить. Против 10-й армии Деникин бросил в наступление группу войск под общим командованием генерала Врангеля. В состав этой группы, именуемой Кавказской армией, входили: конные казачьи корпуса трехдивизионного состава генералов Улагая и Покровского, смешанный корпус генерала Шатилова, вновь восстановленная пехотная дивизия генерала Виноградова и другие отдельные пехотные части и соединения. Уже в начале своего наступления противник конным корпусом генерала Улагая предпринял глубокий маневр в район станицы Граббевской с целью обойти левый фланг 10-й армии, захватить станцию Ремонтную и выйти, таким образом, в тыл наших войск.

Действиями корпуса генерала Улагая противник рассчитывал не только перерезать железнодорожную магистраль Царицын — Тихорецк, на которую опиралась 10-я Красная армия, но и отвлечь силы ее в этот район с тем, чтобы подготовить возможность удара на правом фланге нашей армии.

Располагая данными о намерениях противника, командарм приказал нашему конному корпусу выйти в район Граббевской и разгромить корпус генерала Улагая.

Мы выступили из Орловской 10 мая и 13 мая в 5 часов вечера на подступах к Граббевской завязали бой с двумя дивизиями противника (третьей дивизии корпуса Улагая тут не оказалось).

Появление в этом районе конницы красных было для Улагая очень неприятной неожиданностью. Дивизии его не выдержали нашего удара и начали поспешный отход. До глубокой темноты мы продолжали преследование. Противник, спасаясь от полного разгрома, в беспорядке отошел за реку Маныч в направлении села Приютное, бросая по пути отхода орудия, пулеметы, лошадей.

К ночи корпус прекратил преследование противника и расположился на ночлег в станице Граббевской. Отбросив корпус Улагая за Маныч, мы тем самым ликвидировали попытку противника захватить железнодорожную магистраль Тихорецк — Царицын и выйти в тыл 10-й армии.

15 мая Конный корпус возвращался в станицу Орловскую. Весна была в разгаре. Вокруг простиралась необозримая степь, усыпанная цветущими тюльпанами. Бойцы восхищались густой, сочной травой — сколько корма для лошадей, сколько сена можно было бы накосить! И тяжело вздыхали, осматривая своих сильно похудевших коней. Я очень хорошо понимал их, знал, как они близко к сердцу принимают заботу о лошади. Уже около месяца в корпусе не было ни сена, ни соломы. Непрерывные бои и большие форсированные переходы не позволяли выгонять лошадей на выпасы. Правда, зернофуража было достаточно, но для лошади без сена или свежей травы все равно, что для человека без горячей пищи. Кони сдали в телах, и это тревожило бойцов. Ведь лошадь в бою для кавалериста, пожалуй, не столько средство передвижения, сколько оружие. Если лошадь худая, значит, на нее так же мало надежды, как и на неисправное оружие. Хорошая, сытая, выносливая, резвая лошадь придает кавалеристу смелость в атаке и уверенность, что в трудном положении она спасет его. Вот почему наши люди беспокоились о лошадях, кормили и поили их прежде, чем сами поедят, а иной боец подчас даже делился с лошадью своим пайком. Наш боец так заботился о своем коне не только потому, что он любил его, но и потому, что он хотел во всем превосходить противника, и прежде всего в таком оружии кавалерии, как конь. Благодаря отличному состоянию лошадей мы могли совершать стремительные броски, форсированные переходы на большие расстояния и появляться там, где белые нас не