ожидали, внезапно нападать, стремительно преследовать противника и быстро отрываться от него в случае неудачного для нас исхода боя.

Вот почему, когда мы проезжали степью, поросшей высокой, сочной травой, у всех, начиная от бойца и кончая командиром дивизии, стояла в глазах безмолвная просьба — сделать привал, накормить лошадей.

К сожалению, я не мог разрешить привала. Ставя задачу на разгром корпуса генерала Улагая в Граббевской, командующий армией информировал меня о том, что 8-я и 9-я армии отступают и правый фланг нашей армии остается открытым. В связи с этим командующий высказал предположение, что 10-я армия, возможно, вынуждена будет отойти на рубеж реки Сал, и приказал корпусу, не задерживаясь в Граббевской, после выполнения задачи возвращаться в станицу Орловскую, чтобы можно было перебросить его на любой из угрожаемых флангов армии. Вот почему пришлось отказать в привале. Не исключено также и то, думал я, что корпус Улагая был брошен в Граббевскую с целью отвлечь Конный корпус с главного направления наступления белых. Не случайно же корпус Улагая оказался в составе двух, а не трех дивизий. Возможно, третья дивизия была придана на усиление какой-то группировки белогвардейцев, и Улагай заранее решил отходить, увлекая за собой наш корпус в сторону от этой группировки.

Словом, надо было спешить, так как белые могли в любой момент перейти где-то в наступление. И действительно, во время движения корпуса к Орловской в районе хутора Кондрюченского разведка донесла, что у станицы Великокняжеской противник перешел в наступление, охватил с флангов 32-ю и 37-ю стрелковые дивизии и распространяется в район станции Ельмут. Я немедленно изменил направление марша корпуса с целью нанести контрудар прорвавшемуся противнику. Удачным маневром дивизии корпуса вышли в тыл противнику и, развернувшись из походных колонн, внезапно и одновременно атаковали 1-ю Пластунскую, 4-ю и 5-ю Кубанские конные дивизии белых.

Внезапность удара корпуса предрешила исход боя. Конные дивизии противника, преследуемые частями нашего корпуса, отступили за Маныч. Положение на фронте 32-й и 37-й стрелковых дивизий было восстановлено.

В этом бою корпус разгромил 1-ю Пластунскую кубанскую дивизию, частью уничтожил, частью пленил, захватил шестнадцать орудий, два автоброневика и один грузовик. Захваченные машины были переданы автобронеотряду корпуса, в составе которого теперь уже находились шесть автоброневиков и три грузовые автомашины.

Послав донесение командующему армией о результатах боев под Граббевской и Великокняжеской, я отдал приказ о сосредоточении корпуса в хуторах севернее Великокняжеской.

2

Группировка деникинских войск, наступавшая против 8-й и 9-й Красных армий, стремилась захватить Донбасс и своим левым крылом выйти на Украину. Главной же задачей правого фланга деникинских войск был разгром 10-й Красной армии и овладение Царицыном.

Потерпев поражение под Великокняжеской, противник особой активности на левом и центральном участках фронта нашей армии не проявлял. Но в связи с тем, что 8-я и 9-я Красные армии отошли и правый фланг 10-й армии остался открытым, Егоров отдал приказ стрелковым соединениям армии отойти на рубеж реки Сал. Конному корпусу было приказано занять оборону на широком фронте по правому берегу реки Маныч и обеспечить стрелковым соединениям армии планомерный отход на новый рубеж обороны, а выполнив эту задачу, отходить вдоль железной дороги.

18 мая дивизии корпуса заняли оборону по берегу реки Маныча. Штаб корпуса расположился в Великокняжеской. В течение нескольких суток на фронте корпуса противник не предпринимал активных действий. Стрелковые соединения армии спокойно отошли и к 20 мая заняли оборону по северному берегу реки Сал. То, что белые не пытались преследовать их, вызывало у меня предположение, что они собираются нанести удар в другом направлении. С целью выяснения группировки и направления главного удара противника мы организовали разведку на широком фронте. Разведподразделениям было приказано непременно захватить пленных. По данным разведки и особенно по показаниям пленных и местных жителей, нам удалось установить, что белые, пользуясь успешным продвижением своей левофланговой группировки, наступавшей в районе Донбасса, сгруппировали конный корпус генерала Покровского в составе трех дивизий в районе хутора Казачий Хомутец и форсировали Маныч на участке Жеребков, Дальний с задачей наступать в направлении Большая Мартыновка, Романовская, станция Котельниковская, чтобы, прикрываясь рекой Дон, обойти правый фланг 10-й армии и перерезать в районе Котельниковской железную дорогу на Царицын. Я немедленно донес командующему армией о предполагаемом намерении Покровского и вскоре получил приказание сосредоточить корпус в резерве командующего армией на северных скатах высот севернее населенных пунктов Кудинов, Тарасов, Андреевская, Плетнев.

25 мая корпус сосредоточился в указанном районе.

Это был первый день, когда наши дивизии собрались в одном месте. Позади были дни и ночи упорных боев и напряженных переходов. Люди и лошади утомились. Чтобы дать корпусу хотя бы небольшой отдых, мною было приказано сделать привал и выставить сторожевое охранение. В один миг бойцы расседлали лошадей, спутали их и пустили пастись. Не прошло и десяти минут, как весь корпус погрузился в крепкий сон. Широко по степи до видневшихся вдали высот раскинулись спящие полки. Высокая трава укрывала отдыхающих бойцов. Гулко разносился их храп, заглушающий монотонное стрекотание кузнечиков. Казалось, ничто не сможет нарушить этот сон людей.

Зрелище было необыкновенное. Я стоял и любовался им. Вот они, богатыри, защитники советской власти. Корпус представлялся мне многоликим Антеем, набиравшим силы от родной матери-земли.

Однако и меня усталость клонила ко сну. Разостлав шинель под бричкой, на которой мирно спали ординарцы и трубач, я моментально уснул. Но спать пришлось очень немного. Сквозь сон я почувствовал, как кто-то толкнул меня в ногу. Открыв глаза, я увидел командующего армией Егорова.

— Прошу прощения, — шутливо сказал он, — что нарушил твой светлый сон. Ничего не сделаешь, уж такая у меня обязанность: не давать покоя даже тем, кто его законно заслуживает… Сколько, Семен Михайлович, нужно времени, чтобы собрать и построить корпус? — И, не дожидаясь ответа, он продолжал: Противник сегодня форсировал реку Сал в районе хутора Плетнева, пытается переправиться на правый берег крупными силами. Надо во что бы то ни стало сорвать переправу белых и уничтожить их переправившиеся части.

Я доложил командующему, что корпус будет построен в течение двадцати минут, и приказал трубачу трубить тревогу.

По сигналу трубача корпус пришел в движение, как растревоженный муравейник. Мы с командующим стояли и наблюдали, как одиночные всадники быстро группировались в отделения, отделения во взводы, взводы в эскадроны, эскадроны в полки. Не прошло и двадцати минут, как начальник штаба корпуса доложил, что корпус построен.

— Вот это дисциплина! — сказал Егоров и попросил меня распорядиться приготовить для него хорошую верховую лошадь.

Пока готовили лошадь,