– Это все… – шепчет, тихо всхлипывая, – все, что я могу… вот так… любить…

Марк замирает. А она прижимается щекой к его обугленной. И он ощущает, как по его коже скатывается ее слеза. Не может быть! Напрягается. Алиса слегка отстраняется. А он касается кончиками пальцев влажной дорожки. Давно мертвая кожа отзывается легким покалыванием. Давно обугленные нервы оживают нервным тиком и ощущением ее теплого дыхания. А он смотрит растерянно на влажные пальцы. Ощупывает, не веря. Семь лет он прятался под маской. Семь лет позволял себе умирать. Семь лет никакой чувствительности. И ненависть к собственному отражению. А сейчас… поднимает взгляд на раскрасневшуюся пташку. На ее припухших губах – неуверенная улыбка. Синие глаза искрятся золотом и нежностью.

И то чувство, что глухо отзывалось где-то внутри еще мгновение назад, прорывается сквозь покрывало боли и собственной черствости, сквозь отмершую душу и россыпь затихающих судорог. Затапливает нежностью, перекрывает дыхание и вырывается хриплым «Люблю» в ее губы.

И все остальное теряет смысл под лавиной новых чувств. Марк притягивает Алису к себе, усаживает на колени. Целует губы, наслаждаясь их вкусом. Скользит губами по шее, там, где пульсирует жилка. Слизывает капельки пота. Распускает волосы, зарывается в них пальцами. Ловит каждое мгновение. Жадно. Не пропуская ни единого кусочка ее идеального тела. И она поддается ему. Выгибается навстречу. Отдается так же неистово и жадно, как и он сам. Торопится. Как будто может опоздать. Спешит ему навстречу. И он не останавливает, когда она касается губами его залатанного тела, когда целует каждый шрам и как выдыхает: «Люблю», – ему в ухо. И прижимается теснее, тихо постанывая, и позволяет ему разорвать на ней блузку. Поторапливает. И ловко справляется с его джинсами. Она не дает ему шанса на передышку, а он не оставляет ей возможности передумать. Сходит с ума. От того, какая она страстная, мягкая и податливая в его руках. Как горит желанием и выгибается навстречу от каждого движения в ней. И как выдыхает его имя на пике наслаждения, унося его за собой. А потом лежит на нем, блаженно улыбаясь. И он чувствует, как у самого расплываются губы в идиотской улыбке. И как счастье уселось на подоконнике, а за окном давно стемнело.

– Марк, – они так и лежат на полу, только Алиса притянула откуда-то подушки и большое теплое одеяло.

– Ммм? – ему не хочется разговаривать. А хочется повторить все снова. И он подтягивает ее повыше, не давая задать вопрос. Целует. И все повторяется. Жадные поцелуи. Легкие укусы. Погоня. И волна наслаждения, затопившая обоих.

– Ты – маньяк, – смеясь, выдыхает Алиса, когда они оба уже могут разговаривать. – Маньяк и извращенец.

– Это точно, – тоже смеется. Он согласится на все, лишь бы продлить эти мгновения их близости. Лишь бы ее дыхание щекотало его шею, а ее пальчики гуляли по груди, очерчивая каждый шрам. – Полина спит?

– Угу, – она привстает на локте, заглядывает ему в лицо. Серьезная. – Марк… – она нервничает.

– Ты чего, пташка? Что случилось? Я сделал тебе больно? – он ощупывает взглядом ее напряженное лицо, закушенную губу, нахмурившиеся брови. И ни черта не понимает.

Вместо ответа она отрицательно мотает головой.

– А тебе не больно? – переспрашивает так же обеспокоенно, как он только что. Марк прислушивается. Ему хорошо. Невероятно. Так, как не было никогда. Он так и отвечает, обхватывает ладонью ее затылок, притягивает, но она уворачивается от поцелуя. Вздыхает, обхватив себя за плечи.

– Алиса, в чем дело? – он осторожно садится, разворачивает ее лицом к себе. И снова в синих глазах страх. Что за напасть? – Да что я из тебя все клещами должен вытягивать?! – рявкает, сам не понимая, откуда взялась злость. А он злится. И держит крепко. Так, что Алиса морщится, но не пытается высвободиться из его хватки.

– Скажи, – заговаривает после нескольких долгих и мучительных мгновений, – ты больше не бросишь меня? Ведь не бросишь? – и вцепляется коготками в его плечи.

Марк выдыхает с облегчением и прижимает Алису, зарываясь лицом в ее волосах.

– Никогда.

– Обещаешь? – тихо и с надеждой.

– Конечно…

– Ты же не бросишь меня, Марк? – бархатный голос дрожал. – Не бросишь, как Крис?

– Конечно, не брошу, – он прижал к себе подрагивающую Лилю, погладил растрепанные волосы, напряженную спину. – Не брошу.

А она лишь кивнула в ответ, поверила…

Обещания давать легко, особенно когда не собираешься умирать. Марк не собирался. Он тогда собирался жить долго и счастливо. Впрочем, со вторым как повезет. Но то, что долго, – определенно. И он жил. Вникал в отцовские дела: тот наконец доверил ему кое-какие дела, – учился, растил дочь. И рушил собственную жизнь. И сам не заметил, как изменилась Лиля. Как она стала пропадать по ночам и приходить утром, затраханная до невменяемости. Он не понимал, что с ней происходит. Хотел помочь, но кому поможешь насильно? Она смеялась ему в лицо, говорила, что имеет право. Так же как и он. Помогали угрозы развода и лишения родительских прав. Пока она не стала уходить вместе с Лизой.

– Ты чего не спишь? – горячие ладони ложатся на его живот, теплое дыхание щекочет спину. Пташка.

Марк стряхивает пепел, но от воспоминаний не так просто отделаться.

– Вспоминаю, – отвечает мрачно, давно приняв решение. Час назад отзвонился на редкость быстро выздоравливающий Плаха. Сказал, что их ловушка сработала. И теперь у них есть доказательства, кому понадобились документы из сейфа. Осталось разыграть последний дубль, чтоб не спугнуть. Полину вчера забрала мама, Марьяна уже разговаривает и поделилась, с кем она пила чай накануне своего инфаркта. Марк так и предполагал, но не думал, что юрист зайдет так далеко. Все становится слишком опасным, чтобы рисковать Алисой. Но вот прошлое так некстати напомнило о себе. Марк смотрит на порозовевшее на самом горизонте небо. Как же быстро пролетела ночь. Марк вздыхает и говорит, но совсем не то, что собирался. Слова сами рвутся с языка. Может, потому, что слишком долго молчал? Он пожимает плечами на собственный вопрос. Усмехается.

– Я не был примерным семьянином. Да что там, скотиной я был. И Лиля правильно поступила бы, разведясь со мной. Но она не могла…

…Лиля не могла просто подать на развод. Марк сделал все, чтобы она понимала: его измены – не повод для развода. Его измены – его личное дело и ее вина. А когда она попыталась показать характер, снова забрав Лизу и уйдя из дому, Марк ее чуть не убил. Он нашел ее у какой-то подруги по детдому в старой, провонявшей сыростью халупе. Хозяйка квартиры, молодая беременная девица, пыталась его не пустить. Грозила полицией и мужем-боксером. Ее спасло, что живот уже был отчетливо виден под цветастым халатом. Он просто отодвинул ее плечом с дороги. Прошерстил все комнаты и в одной обнаружил жену. Увидев Марка, Лиля подскочила с дивана, где спала Лиза, спиной загораживая дочь. Шепча, что не позволит ему забрать дочь. Совершенно забыв о том, как оставляла ее в том чертовом парке, где ее однажды нашла Алиса. Ее в тот парк тянуло всегда, и Марк уже от Криса узнал – почему. Это было их излюбленное место для свиданий. Видимо, она искала его там всю жизнь.