— Она мертва, Виола.

Я молчу, и мама продолжает:

— Она умерла, когда Тёмный Властелин вторгся в наш дом. В наши Сады. Она дала нам возможность держать портал достаточно долго, чтобы уйти. Но Сады разорены. Нашего дома больше нет.

Я медленно опускаюсь обратно на кровать.

— Если бы не твоя глупость, Виола, всё было бы иначе, — добавляет мама.

Я изумлённо смотрю на неё.

— Глупость?

— Если бы ты согласилась поддержать героя, он остановил бы Властелина. Тьма не властвовала бы над миром, и это место не было бы единственным нашим убежищем.

— Если бы не я?! Мама! Ты предлагала его убить!

— Герой всё равно победит Тёмного Властелина, так или иначе, — спокойно замечает мама. — И убьёт его. Так будет.

— Так не будет! Где я? Что я здесь делаю? Мама!..

Голос внезапно пропадает. Я остаюсь хватать ртом воздух, а мама оборачивается.

— Мерлин. Это же моя дочь!

— Разговаривать с ней необязательно, — спокойно, даже равнодушно отвечает старик в сером балахоне и остроконечной шляпе. Вылитый Гэндальф. — Её согласие нам не нужно.

— Виола будет помогать герою, — повышает голос мама.

— Ты же знаешь, что не будет, — отзывается Мерлин, а откуда-то из-за его спины доносится голос Артура:

— Мне не нужна её помощь!

Мама морщится, словно Артур нравится ей ещё меньше уродливой дочери.

Старик Мерлин смотрит на меня.

— Послание от Властелина недавно пришло. Он требует переговоров. Хочет увидеть своего любимца. И мы его покажем. Артур!

Мама, всё также морщась, наблюдает, как этот… герой заламывает мне руки и крепко связывает их за спиной. Я молча жалуюсь потолку. С мамой мы только раз встречаемся взглядом. Она отворачивается.

Тогда я и принимаюсь вырываться, но Артур сильнее. Он отвешивает мне хлёсткую пощёчину (гад!), и мама вздрагивает.

— Это уж слишком!

— В самый раз, — возражает Мерлин. — Пусть Властелин видит, что его любимцу здесь приходится несладко.

«Вы добро, чёрт возьми, или кто?» — безголосо кричу я. Жаль, что никто меня не слышит.

Потом меня ведут по ветвям-коридорам и заставляют спускаться по ветвям-лестницам. Со связанными руками это очень неудобно, несколько раз я чуть не падаю. Но это и вполовину не так неприятно, как предстать перед полным «залом» (он тоже в дереве) магов, эльфов и человеческих королей.

О, как они меня ненавидят. Их ненависть окутывает меня, как заклятие Дамиана, и бьёт, как его же плеть.

Я только изумлённо моргаю в ответ. За что? Да, Дамиан стал Властелином, но они знали, что Властелин появится ещё много лет назад. Почему я?..

— Игрушка Властелина, — слышу я шёпот. — Любовник тьмы…

Какие метафоры. Сами мир продули, а я виновата. Нет, я, конечно, виновата — но не настолько же. А что между нами с Дамианом происходит — наше личное дело!

— Ты ещё можешь всё изменить, — тихо говорит мне на ухо мама. — Согласись помочь герою.

Я свирепо смотрю на неё в ответ, и мама вздыхает.

— После поговорим.

Посреди зала висит что-то вроде громадного овального зеркала. Перед ним меня толкают на колени (больно!), а, когда я поднимаю голову, Дамиан сурово смотрит на меня в ответ.

Я глупо улыбаюсь.

Дамиан отворачивается. В чёрном матовом доспехе он смотрится очень внушительно, а эта его серебряная цепь из ухмыляющихся черепов, скрепляющая плащ… Должна признать, очень стильно.

— Если вы, черви, не вернёте то, что мне принадлежит, — торжественно объявляет Властелин, оглядывая собравшихся за моей спиной магов и королей, — я уничтожу вас. И ваша смерть будет мучительна.

О как! Дамиан — мастер дипломатии.

Отвечает ему Артур и… чёрт, его словарный запас изумителен! Столько ругательств разом я ещё ни разу не слышала. Тем более от Артура, не смевшего выразиться перед девушкой — даже передо мной, а меня за девушку в классе никто не считает. Да, сильны в этом мире зелья…

Дамиан в ответ принимается перечислять сто и один способ заставить человека или эльфа, или фею, или ещё кого кричать от боли.

Артур снова ругается и пафосно угрожает Дамиана убить.

Я зеваю.

Потом в дело включается кто-то из магов, кого я вижу впервые в жизни. Он тоже в балахоне, но в более роскошном, чем Мерлин — с золотой вышивкой и перламутровыми вставками на рукавах и вороте. И этот пижон объявляет, что если Дамиан не пересмотрит свою завоевательную политику и не уведёт легионы Тьмы (или как он там их назвал?), меня убьют.

Я оборачиваюсь и вцепляюсь в мага взглядом. Эй, дедуля, серьёзно? Меня-то за что?!

Дамиан принимает эту новость более чем спокойно. Он заявляет в ответ, что когда (когда, а не если!) меня убьют, он всех будет пытать. У-у-ух, как он всех будет пытать! Долго и мучительно.

Я оглядываюсь на маму, та отводит взгляд.

Кто-то шёпотом советует убить меня прямо сейчас. Но маг-переговорщик предлагает компромиссный вариант: если кого и пытать, то фаворита Властелина.

Дамиан не согласен.

Заканчивается этот фарс взаимными оскорблениями и угрозами убить/пытать/уничтожить/стереть в порошок — нужное подчеркнуть.

Меня грубо и под всё те же пылающие ненавистью взгляды уводят обратно в комнату, где я проснулась.

Мда… Добро, чёрт его возьми, такое добро!

Мама появляется почти сразу же, развязывает мне руки.

— Виола, послушай…

«Габриэль! — кричу я про себя. — Габриэль!!»

Никто не отзывается.

— Виола, посмотри на меня. Ты должна нам помочь.

Я ловлю её взгляд.

— Мамочка, есть прекрасный способ меня уговорить. Просто дай мне то чудесное зелье, которым вы напоили Артура. Или то, которым ещё раньше поили меня. Помнишь, мама? Когда я вела себя, как дура…

— Ты была счастлива! Ты была настоящей феей! Так было нужно! — восклицает мама, и я с изумлением замечаю в её глазах слёзы. — Виола, послушай! Я хочу тебе только добра…

— Добра?! Добра, которое убьёт за одно то, что я не с вами?! Которое уничтожит Тёмного Властелина, зная, что это заколдованный парень?! Хороший парень, добрый парень! Если бы вы были добром, вы бы мне помогли. Я пыталась вернуть Дамиану сердце — тогда Властелина бы не стало, а мой… Мой Дамиан бы вернулся! А вы меня сюда забрали и угрожаете ему, злите его! Вам я должна помогать?!

Мама кривится, словно от резкой боли, и пытается взять меня за руки, но я уклоняюсь.

— Виола, фиалочка моя, пойми — это невозможно. Тёмный Властелин никогда не меняется…