– Слушай, Греков…

Вера потерла ладонью лоб, выгнулась в сторону окна, подхватила с подоконника сигареты с зажигалкой, пепельницу. Швырнула все это на стол. Глянула на него со злостью.

– Я буду делать так, как считаю нужным, Греков, – выдохнула она ему в лицо вместе с дымом. – И мне почти плевать, что скажут люди, твои в том числе. Почти плевать… Сбрасывай фотографии.

Он никогда не мог ее ослушаться. Всегда выполнял то, что она скажет. Может, потому и на воле так долго пробыл. Вера всегда трезво и правильно мыслила. Но теперь…

– Вера, я не могу. – Юрик накрыл телефон ладонью и потащил его по столу к себе. – Я ментам не помощник. Прости.

Она опешила. Ему показалось, что какое-то время Вера даже не дышала. И дым от сигареты застрял в ее легких и горле. Мгновение – и она упадет и умрет от недостатка кислорода. Юрику сделалось жутко.

– Прости, – повторил он тише и жалобнее. – Я не могу.

– Не вопрос, Греков.

Она выжила, кислорода ей хватило и чтобы добить сигарету, и чтобы выгнать его. Вера просто указала ему на дверь и попросила спокойным тихим голосом никогда больше не попадаться ей на глаза. И добавила, подталкивая в спину к выходу, что если ему его вонючие принципы важнее их отношений, то им не по пути.

Конечно, он мог бы отыграть все обратно. Отдать ей телефон, позволить перекинуть сообщения. И даже мог бы сопроводить ее в полицию на встречу с майором, обладающим волчьей хваткой. Но…

Но он не мог! И дело было не в принципах и не понятиях, и не в сомнительном уважении людей, которым он платил больше, чем они того заслуживали. Дело было в другом.

Греков впервые на нее серьезно обиделся. Впервые за долгие годы.

Как?! Как она могла с такой легкостью выставить его? Как могла так запросто перечеркнуть их отношения, которые насчитывали не один десяток лет?

Он счел это подлостью и ушел с тем самым чемоданом, с которым вселился несколько дней назад.

А Вера, как за ним захлопнулась дверь, тут же набрала Минакова.

– У меня есть для вас информация, – сказала она в трубку срывающимся от злости голосом.

Да, да, она злилась! На себя – за то, что выгнала Грекова. А без него она сейчас как щепка в штормовом океане. На него – за то, что так легко сдался и ушел. И теперь он точно что-нибудь натворит и сядет.

– Нет, к вам я не пойду, – настырно произнесла Вера. – Не хочу в ваших коридорах светиться. Ко мне? Да когда угодно. Можете прямо сейчас.

Вера отключилась и прошлась по комнатам. Везде идеальный порядок. На мебели ни пылинки. Греков! Его заслуга. Пока она топила себя в своем горе, он мыл, чистил, готовил, стирал, гладил. Попутно занимался поиском убийцы Дениса.

Какая же она все-таки дрянь! И если разобраться, в гибели Дениса есть частица и ее вины. Она никогда не считала нужным влезать глубоко в его душу, мысли. Оставляла ему слишком много личного пространства. Слишком…

«Прости меня, Греков. Я дрянь. Неблагодарная дрянь. Майор едет ко мне. Возвращайся!» – написала она в сообщении.

Подумала, стерла информацию о майоре. И отправила сообщение. Оно тут же было получено, но Греков не ответил. Он обиделся. Он ее бросил. И теперь она совсем одна.

Вера закусила нижнюю губу, она судорожно тряслась. Захотелось вдруг разреветься в полный голос. Но она сдержалась. Остановилась у зеркала в прихожей. Провела по нему ладонью, словно пыталась стереть облик похудевшей, подурневшей женщины средних лет, вырядившейся в нелепый бархатный костюм. Он полнит ее. Он делает ее крупнее на два размера. Как Греков ее терпел? Сам-то он в великолепной форме. Вера еще утром отметила, когда он в кухню вошел. Подтянутый, мускулистый. Кожа бледная, и лицо невыразительное, но фигура что надо.

А она развалина. Никому не нужная развалина. И правильно Греков сделал, что ушел от нее. Безропотно ушел. Может, даже и обрадовался, что так вышло. Достала она его уже за все эти годы. Проблемы, капризы, неуважение. Найдет себе получше, моложе. Не такую проблемную, как его старая подруга Вера.

От звонка в домофон она вздрогнула. Приехал майор Минаков.

– Не надо проходить, майор, – остановила его на пороге Вера. – Я просто скажу вам то, что знаю. Не сочтите меня невежливой. Просто не хочу никого видеть.

Если он и был удивлен, то не подал вида. Привалился плечом в стене, вопросительно уставился.

Настоящий мужик – волевой, крепкий и надежный, как гранит. Вроде ничем не примечателен, но взгляд отрывать не хочется.

Скажите, пожалуйста, где глаза у его бывшей коллеги, променявшей майора на матерого афериста Сергеева? Дурой последней надо быть, чтобы влезть в койку к этому чудовищу! Да, он был импозантен и даже красив, но Веру, когда она рассматривала его, всегда тошнило.

– Вы нашли племянника ювелира? – спросила она и тряхнула головой, избавляясь от посторонних мыслей, мешавших думать о деле.

– Вы имеете в виду Григория Громова?

Она кивнула, и он со вздохом ответил:

– Нет, не нашли.

– Я знаю, кто увез их в ночь бегства.

– Их?! Кого их?!

Майор отлепился от стены, встал прямо, нахмурился.

– Айтишник был не один. С ним была девушка. Возможно, Вика Чеботарева. Ее машина раздавила моего… – Горло перехватило спазмом. Вера на минуту умолкла. Нашарила ладонью стену, чтобы не упасть. – Рассмотреть не удалось, на ней была кепка с козырьком, спортивный костюм. Эти двое торопились. Они были с вещами. Сбежать собрались. Уходили дворами. На проспекте начали ловить машину. Их и подхватил тот самый тип, который…

– Который – что?! Не молчите!

Минаков сделал в ее сторону два шага и встал почти вплотную.

Вера почувствовала запах хорошего мыла и лосьона после бритья. И в голову кольнуло: от Грекова никогда так славно не пахло. Ей долго пришлось подбирать ему запах туалетной воды, чтобы нейтрализовать тюремную вонь.

– Еще минувшей ночью этот человек увез из дома бывшего главного бухгалтера Сергеева, – произнесла она.

И тут же пожалела, что выгнала Грекова. Она совсем не знает подробностей. Не успела узнать.

– Как выглядит этот человек? – спросил майор, поиграв желваками. – Вы лично видели его?

– Видела его фото. Но у меня его нет. Но я могу его точно описать. Рассмотрела достаточно. Станете записывать или запомните?

Солнце скользило по небосводу очень аккуратно, не наследив ни единым лучом. О его присутствии где-то за облаками можно было лишь догадываться. Бледный свет очередного пасмурного дня, влезая утром в узкий оконный проем под потолком, аккуратно перемещался по маленькому помещению. Вечером он потухал, и становилось совсем темно.