— Мать, что у нас на ужин? — спросил он.

— Картошка, как видишь. И хлеб с жиром, но сегодня вечером — никакого сладкого, — подвигая свой стул к столу, строго произнесла хозяйка дома, хотя по ее открытому лицу легкой тенью скользнула улыбка.

Ее муж взмахом руки призвал всех к порядку, и семья склонила головы для молитвы.

— Да возблагодарим Господа за все, что Его милостью вкушать будем. Аминь.

Едва прозвучало последнее слово, шесть голов мгновенно поднялись, а четыре пары рук с идеальной синхронностью, жадно схватив куски хлеба, навалили на тарелки картошку — до того, как отец и мать приступили к трапезе, — и по кругу пошел горшочек с горячим жиром. Миссис Салливан, плеснув в каждую кружку молока, налила всем чай.

Пока семья ужинала, за столом царило молчание, но вот Уолтер, самый старший и крупный из братьев, нарушил тишину. Отец в шутку упорно называл Уолтера и Эрнеста ирландскими близнецами[21] — они появились на свет с разницей в десять месяцев, но, судя по всему, Уолтер настолько высосал из матери силы, что на долю Эрнеста ничего не осталось. Младший «близнец» родился совсем маленьким, болезненно хилым и до сих пор оставался тощим, как скелет. Эти братья работали вместе на стройплощадке на Воксхолл-роуд, и, к удивлению их бригадира, Эрнест таскал лотки с кирпичами так же легко, как Уолтер.

— Что у вас там на сей раз, Гай? Поймали на рельсах заблудшую овцу? — поинтересовался Уолтер, посмеиваясь над кружкой чая.

— На вокзале Виктория не пасут овец, — возразил Эрнест, делая вид, что поправляет старшего брата, — но я слышал, что по путям шатался бродячий кот. Оставил массу загадочных следов, дав полиции пищу для размышлений.

Уолтер хлопнул своего «близнеца» по спине и, оскалив зубы, молча изобразил восторженное одобрение.

— Довольно вам уже, — сухо произнесла миссис Салливан.

— Все нормально, мать, — наконец, подал голос Гай, подталкивая очки к переносице. — Шеф пока отложил мои предложения. Поручил искать новые свидетельства. — Он слегка расправил плечи, всем своим видом тщетно пытаясь дать родным понять, что это хорошая новость. Его братья помирали со смеху, утрированно изображая иронию, а родители сидели с бесстрастными лицами, глядя друг на друга через стол с остатками ужина.

— Уж не поручено ли тебе искать свидетельства в цветочных корзинах? Будь бдителен, братец, бери на заметку всякого, кто выскочит на седьмую платформу с петуньями! — Последнее пожелание исходило от Берти, после смерти Тома ставшего самым младшим в семье.

Отломив кусочек хлеба, Гай возил им по тарелке, собирая к центру остатки жира. Горшочек обошел по часовой стрелке всех членов семьи, и, сознавая, что очередь матери будет после него, Гай всегда брал меньше, чем хотел. В задумчивости пропитывая хлеб вкусным жиром, молодой человек отрешался от семейного застолья. Он мог абсолютно отключиться от окружающего мира, если достаточно долго созерцал свою тарелку.

Гай интуитивно чувствовал, что прав в том, что касается Стюарта Хобкирка. Он еще утрет им всем нос.

— Лу-Лу! Где же ты? Мне срочно нужна твоя помощь!

Луиза слышала становившийся громче с каждой ступенькой крик Нэнси, которая поднималась из столовой на детский этаж. Ее призывы затихли лишь когда она нашла помощницу няни в бельевой кладовке, где девушка тихо и медленно, не желая быть обнаруженной, складывала выглаженные наволочки.

— О господи, где только я тебя не искала! — воскликнула Митфорд.

— Извини, — выходя из задумчивости, сказала Луиза. — Что случилось?

Нэнси стояла перед ней, полыхая зелеными глазами.

— Да сегодня же… сегодня он приезжает! Я думала, что завтра, но, оказывается, уже сегодня. Мав как раз напомнила об этом Пав, а я совершенно не готова. Мне хотелось надеть синее платье, но оно, по-моему, не глажено и…

Клан Митфорд вернулся в Астхолл-манор из Лондона, и Кэннон даже не представляла, что ей будет так приятно вновь увидеть этот загородный дом. Пусть она просто работала здесь, но девушка уже начала ощущать это место своим домом. Убедившись, что ее мать жива и, во всяком случае, чувствует себя не хуже, чем обычно, и осознавая, что Стивен не сможет добраться до нее в этом маноре, она обрела спокойствие — новое и приятное чувство.

Июнь в Котсулдсе продолжал удивлять ее расцветающей красотой природы. После взрывного радужного многоцветья и свежих ароматов мая, дурманящего цветения и разноголосого птичьего пения, долгие и тихие июньские дни с хлопотливыми пчелами, нырявшими в склоненные головки распустившихся роз, рождали у Луизы ощущение того, что она могла лечь на траву и исчезнуть в Стране Чудес, словно Алиса.

Сегодня леди Редесдейл, будучи учредителем и председателем Женского института[22] Астхолла и Суинбрука, устраивала один из ее обычных попечительских ланчей — событие, заслужившее комментарии лишь от миссис Стоби, которая громогласно жаловалась, что они могут сколько угодно судачить о благотворительных делах, однако именно она нуждается в благотворительности, поскольку из-за таких ланчей тратит на всякие изысканные пустяки гораздо больше времени, ниспосланного ей Господом.

— Луиза! — Нэнси обиженно тряхнула юбками, видя, что ее слова не получили должного отклика.

— Прости, — отложив стопку наволочек, отозвалась Кэннон. — И когда же он приезжает?

— Хупер поедет за ним на станцию к двенадцатичасовому поезду. Как ты думаешь, стоит мне тоже поехать с ним? Или, на твой взгляд, мне следует поджидать его здесь? Мне просто не хочется, чтобы Пав особо мешал нам. Ведь Роланд едет сюда ради меня!

— Ну его намерения нам пока неизвестны.

— Но он же написал Пав после того бала. И я не вижу никакой иной причины для его приезда сюда.

— Давай разбираться с вопросами по очереди, — предложила Луиза. — На мой взгляд, тебе не следует ездить на станцию встречать его.

— Если я не поеду, он может подумать, что я не рада его приезду.

Кэннон почти осязала, как душевное волнение Нэнси поднимается, словно дрожжевое тесто миссис Стоби.

— Его милость не позволит этого, — убежденно произнесла Луиза.

За последние несколько месяцев она хорошо узнала привычки хозяина.

— Да, вряд ли он согласится, — проворчала дочь лорда. — Скорее всего, Пав не позволит мне даже сидеть рядом с ним во время ланча. Если б только я могла признаться ему, что мы познакомились на балу, тогда он мог бы понять…

— Ни в коем случае нельзя говорить его милости о том приеме. Хуже такого признания и не придумаешь. И нам надо обязательно предупредить мистера Лакнора, чтобы он не вздумал упомянуть о том приеме и о знакомстве с нами. Хорошо бы тебе встретить его первой прямо при входе… и попросить о благоразумном молчании.