Весьма вероятно, что у обоих была именно малярия, хотя болезнь Бьянки поначалу была вовсе не тяжела, а Франческо в какой-то момент, казалось, выздоравливал. Возможно, кардинал Фердинандо воспользовался шансом предотвратить их выздоровление и подмешал немного яда в лекарства, которые миновали рты дегустаторов. Четырнадцать часов, в течение которых Франческо непрерывно кричал, вполне могли быть результатом «лекарства с сюрпризом».

Несмотря на подозрения в убийстве, которые висели над ним в течение всего правления (и до сих пор остаются в силе), Фердинандо успешно управлял государством в течение двадцати двух лет, и его умелое руководство весьма подправило утраченную репутацию Тосканы. Он способствовал развитию торговли и промышленности, поощрял искусство, снизил налоги и создал более справедливую систему судов. Он основал по всей Европе банки Медичи и издал эдикт о терпимости к евреям и протестантам. В 1589 году, сняв с себя кардинальскую шапку, он женился на французской принцессе Кристине Лотарингской и, наверстывая упущенное, зачал девять детей.

Что до Антонио, то Фердинандо был ему добрым дядей, обеспечив прекрасное образование, большой доход и солидное поместье. Однако Бьянку Великий герцог Фердинандо так и не простил. Все ее портреты и гербы он повелел убрать из дворцов Медичи и заменить их портретами Иоанны Австрийской. Хотя причина смерти Франческо и Бьянки по сей день остается неясной, однако ненависть Фердинандо ясна как божий день.

В четверг, 8 апреля 1599 года, двадцатишестилетняя Габриэль д'Эстре, герцогиня де Бофор, приехала в Париж, чтобы провести там праздничные выходные, которые должны были завершиться ее свадьбой с королем Генрихом IV и последующей коронацией в титуле королевы Франции.

Жители Парижа ликовали. За предстоящим браком таилась история подлинной любви, а дипломатический талант и проницательные советы их обожаемой Габриэль сыграли важную роль в прекращении религиозных гражданских войн, которые вот уже тридцать лет опустошали Францию. К тому же парижан всегда очаровывала красота, и их новая королева стала бы самой восхитительной правительницей в мире – высокой и чувственной, с белокурыми волосами и большими голубыми глазами.

Однако многие люди из числа аристократов выступали против этого брака. Габриэль вовсе не являла собой образ прелестной девственной невесты – напротив, она была любовницей короля в последние восемь лет, включая те годы, когда он состоял в браке с Маргаритой де Валуа. Габриэль уже родила Генриху троих детей и была на шестом месяце четвертой беременности. Враги – коих Габриэль имела предостаточно – полагали, что брак короля с распутной женщиной ляжет позором на всю Францию; к тому же это грозило семейными распрями (какой из сыновей будет наследовать престол – старший, формальный бастард, или же тот, что родится после свадьбы?). Кроме того, женитьба на любовнице лишала Генриха возможности заключить выгодный политический союз с каким-либо иным государством. Через несколько часов Габриэль станет не будущей королевой, а трупом, и, учитывая обстоятельства, все решили, что здесь не обошлось без яда.

Дочь Антуана д'Эстре, маркиза де Кёвра, Габриэль выросла в неспокойные времена. Французский король-католик Генрих III сражался с Католической лигой – союзом Испании, папы римского и иезуитов, возмущенных его снисходительным отношением к еретикам. Особенно шокировал их тот факт, что наследником короля значился не кто иной, как хитроумный гугенот Генрих Наваррский, принявший католичество после резни в Варфоломеевскую ночь в 1572 году, а затем немедленно от него отрекшийся – сразу после бегства из страны. В 1589 году у Лиги появилось еще больше причин требовать смены режима: фанатичный монах зарезал Генриха III, а главный еретик превратился в короля Франции.

Генрих посетил замок Кёвр в 1590 году, и с первого взгляда влюбился в прекрасную семнадцатилетнюю дочь хозяина. Поначалу чувство не было взаимным. В то время Габриэль уже состояла в отношениях с другом Генриха, лихим герцогом де Бельгардом. Генрих же, помимо того, что был старше нее на двадцать лет, выглядел вовсе не Адонисом: большой нос, кривые ноги, потрепанная одежда. Да, он сидел на троне, однако перспективы удержаться на нем и удержать страну от развала казались весьма призрачными, с учетом того, какие сверхдержавы ему противостояли.

Король велел де Бельгарду найти себе другую любовницу и продолжал преследовать Габриэль, периодически появляясь в замке ее отца. Маркиз от подобного скандала пришел в ужас: мало того, что его дочь ославят по всей Франции как падшую женщину, так к тому же еще и осудят за прелюбодейство – ведь Генрих был женат. В 1592 году Антуан принудил дочь выйти замуж за тучного пожилого вдовца по имени Николя д'Амерваль, который, по словам ее брата, «был худо одарен как умом, так и личностными качествами». Сестра и тетя Габриэль рассказывали, что каждый день, проведенный в браке, доводил ее до слез, пока три месяца спустя Генрих не покончил с терзаниями и не увел ее у мужа.

Габриэль довольно скоро поняла, что Генрих привлекает ее – ярким, живым умом, добродушием, безграничной энергией и проницательностью, – и полюбила его в ответ. Она настояла на том, чтобы следовать за ним в походах, жила в холодных, продуваемых сквозняками палатках, стирала его одежду, следила, чтобы после битвы его всегда ждал горячий ужин. Пока он сражался, она писала за него дипломатические и политические депеши, а вечерами они обсуждали события минувшего дня.

Генрих писал: «Прошлым вечером я нашел три отверстия от пуль в палатке моей госпожи и умолял ее вернуться в Париж, где ее жизни ничто не будет угрожать, но она только смеялась и оставалась глуха к моим мольбам… и наконец ответила, что лишь мое присутствие дарит ей радость. За себя я не боюсь, но каждый день трепещу о ее жизни».

В 1593 году Габриэль ясно видела, что политический, религиозный, военный застой парализует Францию, что отсутствие признания Генриха королем со стороны большей части католического населения страны может длиться еще многие годы. Она убедила его, что стоит ему обратиться в католическую веру, как большинство французов предпочтут его Филиппу Испанскому. История утверждает, что в ответ Генрих согласно пожал плечами: «Париж стоит мессы». И вот столица открыла свои ворота, и Генрих наконец был коронован как подобает.

Хотя гражданская война и завершилась, однако напряжение между католиками и протестантами не исчезло и часто перерастало в убийства и беспорядки. Генрих хотел составить эдикт, который бы определял права гугенотов во Франции. Сестра Генриха Екатерина Наваррская (закоренелая протестантка, как и ее мать, покойная королева Жанна Наваррская) взялась ручаться за права гугенотов, а Габриэль – католичка – за права католиков.

Шаг за шагом Габриэль убеждала влиятельные католические семьи поддержать эдикт короля о веротерпимости. Генрих писал: «Моя госпожа превратилась в непревзойденного оратора – столь яростно она отстаивает цели нового эдикта». В 1598 году Нантский эдикт предоставил гугенотам определенные ограниченные права – поистине компромисс, поскольку католики желали, чтобы их противники не имели прав вовсе. Генрих отлично понимал, что, если бы не дипломатические способности Габриэль, эдикт никогда не был бы принят народом.