свои соображения по этому поводу, обратимся к анализу ситуации, сложившейся в Афинах накануне первых остракофорий. Прежде всего, едва ли оправданно считать, что Алкмеониды сохранили свои лидирующие позиции. Скорее всего, после ухода Клисфена их позиции были подорваны. В данный период в политике персональный фактор играл огромную роль. Политические неудачи или даже смерть негативно сказывались на позициях конкретной политической группировки. Так было, в частности, после смерти Мильтиада. Вспомним в связи с этим слова Аристотеля о Кимоне, который в силу своей молодости не мог стать подлинным лидером после смерти Мильтиада (Arist. Ath. Pol. 26. 1). Подобная ситуация могла сложиться и после ухода Клисфена.

Аристотель сообщает, что после Клисфена простатом демоса становится Ксантипп (Arist. Ath. Pol. 28. 2)[627]. Однако мы впервые слышим о нем лишь в 489 г. до н. э. – во время процесса над Мильтиадом, дело которого слушалось либо в народном собрании, либо в гелиэе[628]. Именно на этом процессе звучит тема измены (предательства), что станет основным мотивом первых остракофорий. На наш взгляд, Алкмеонидам поднимать вопрос об измене было невыгодно, поскольку после осуждения Клисфена и особенно после Марафонской битвы они находились под подозрением. Несмотря на упоминавшиеся нами попытки Геродота отвести эти подозрения, многие в Афинах могли считать иначе. Говоря образно, это «ружье» могло выстрелить и в хозяина. Поэтому мы еще раз подчеркнем, что склонны присоединиться к мнению П. Родса, который считает, что процесс над Мильтиадом свидетельствовал прежде всего о том, что Ксантипп. скорее всего, уже не был связан с Алкмеонидами. В 80-е годы V в. до н. э. он уже выступал как самостоятельный политик[629]. Если это так, то лидером Алкмеонидов, возможно, более уместно считать племянника Клисфена Мегакла, сына Гиппократа – того, кто позднее одним из первых подвергнется остракизму.

И все же, кто бы ни был лидером Алкмеонидов, их вряд ли следует считать инициаторами применения закона об остракизме, в результате чего немало представителей данного семейства оказались в изгнании. Сомнения вызывает хотя бы то, что Алкмеониды способствовали применению закона, от которого сами же и пострадали. Дело не в том, что этого вообще не могло быть, а в том, что они, скорее всего, должны были представлять, что они первыми пострадали бы от этого закона. И действительно пострадали. Что же касается Ксантиппа, то он действовал, скорее всего, как простат демоса, т. е. как политик, учитывающий настроение масс[630]. Но даже если это так, в данном случае мы не склонны видеть в нем инициатора первых остракофорий. Даже будучи самостоятельным политиком, вряд ли бы он стал «бросать камень» в Алкмеонидов, который мог бы попасть и в него. Ведь и ему могли вменить в вину связь с Алкмеонидами, что впоследствии, думается, и произошло. Именно «оскверненным», т. е. связанным с Алкмеонидами, Ксантипп будет назван на одном из черепков[631].

К числу наиболее влиятельных политиков следует, безусловно, отнести Аристида – политика аристократического типа, связанного с Мильтиадом или просто симпатизирующего ему[632]. Мы полагаем, что падение и смерть Мильтиада в 489 г. до н. э. скажется и на Аристиде, который надолго уйдет в тень. Активизация его деятельности будет иметь место лишь в конце 80-х годов, когда начнется его соперничество с Фемистоклом.

Что касается Фемистокла, которого, как мы говорили, называют инициатором первых остракофорий, о его деятельности в эти годы нам ничего не известно помимо того, что он мог занимать пост архонта в 493 г. до н. э. Возможно, в это время он занимает какие-то не столь значительные должности типа эпимелета или эпистата[633]. Другими словами, активная политическая деятельность Фемистокла начнется или возобновится несколько позднее – в период его борьбы с Аристидом, т. е. накануне похода Ксеркса. Предположение о том, что Фемистокл мог выступить инициатором применения закона об остракизме делается нередко на том только основании, что много позднее Алкмеониды, первыми подвергшиеся остракизму, именно к нему будут испытывать особую враждебность. А в конце 70-х годов Фемистокл будет изгнан по закону об остракизме. Ф. Фрост, правда, не усматривает в этом факте отзвуков былого соперничества[634]. Другой исследователь – У.Р. Коннор – вообще предлагает видеть за фактом изгнания Фемистокла результат соперничества внутри рода Ликомидов, к одной из ветвей которого тот принадлежал[635].

В 467 г. до н. э. уже изгнанного из Афин Фемистокла решили заочно осудить на смерть[636]. Среди его наиболее непримиримых врагов Плутарх называет именно Алкмеонидов и, в частности, Леобота, сына Алкмеона (Plut. Them. 23). Отсюда нередко и делается вывод о возможной причастности Фемистокла к изгнанию Алкмеонидов. Никакими другими фактами, подтверждающими активную роль Фемистокла в организации первых остракофорий, мы на сегодняшний день не располагаем. Возможно, Фемистокл более других политиков выигрывал от их начала, но этого мало для того, чтобы считать его инициатором первых остракофорий. Для этого ему, на наш взгляд, еще не хватало политического веса и влияния. А кроме того, в 487 г. до н. э. он сам, возможно, был одним из претендентов на изгнание[637].

Итак, у нас нет достаточных оснований считать того или иного влиятельного политика инициатором первых остракофорий. В это время в Афинах просто не было доминирующих личностей или группировок. Если это так, то вновь придется поставить вопрос: кто же инициировал применение закона? Мы склонны считать, что инициатором его применения был демос, т. е. афиняне. Именно демос, а не отдельный политик или политическая группировка принимал решение о проведении остракизма и большинством голосов отправлял в изгнание того или иного кандидата[638].

Если сказанное выше верно, поставим еще один вопрос: почему остракофории стали проводиться только с 488/7 г. до н. э.? Точнее сказать, почему демос инициировал применение закона об остракизме лишь через 20 лет после его принятия? Мы полагаем, что ранее у демоса не было для этого оснований и возможностей. Выше уже говорилось, что влияние демоса возрастало и в предшествующие периоды и, в частности, после падения Клисфена. Особенно оно возросло в период между 507/6 и 501/0 гг. до н. э., когда не существовало ни совета 500, ни коллегии стратегов. Тогда-то афиняне и могли бы впервые применить закон об остракизме, но для этого не было оснований. Они появятся лишь после Марафонской битвы, когда тема предательства и предателей станет актуальной. Но первые остракофории, на наш взгляд, могли начаться только после осуждения Мильтиада[639]. Во-первых, был поднят вопрос об измене (предательстве), что, возможно, заставило вспомнить и об Алкмеонидах. А во-вторых, влияние демоса существенно возрастает именно после Марафонской битвы. Вновь – как в конце VI в.