Вновь молчание, вновь свист воздуха сквозь щель между зубами.

– …детях, что жили там. Но у них не было никаких детей. И я вновь кричал, все переполошились, а я чуть успокоился. Я просил их просто сказать мне, объяснить, обещал, что уйду, я не хотел никому угрожать. Я сказал: хорошо, детей нет, тогда разрешите мне переговорить с Алисией Кью, скажите мне, где она.

Он выпрямился и с горящими глазами указал на Джейни трубкой.

– Видишь? Я помню имя – Алисия Кью! – Он осел назад. – А мне говорят: «Алисия Кью умерла». А потом говорят: «Ох да, после нее остались дети!» И объясняют, где их искать. Записали, а я куда-то засунул бумажку… – Он принялся копаться в карманах, вдруг остановился и поглядел на Джейни: – Она была в старой одежде, это ты спрятала ее, да?

Если бы она объяснила, если бы ответила, все было бы в порядке, но она только наблюдала за ним.

– Ну хорошо, – процедил он сквозь зубы. – Вспомнил одно, вспомню и другое. А может, просто вернуться туда и спросить? Ты мне не нужна для этого.

Выражение на ее лице не изменилось, однако, посмотрев на Джейни внимательно, он понял, каких усилий стоит ей это спокойствие. И с сочувствием проговорил:

– Нет, ты мне нужна. Без тебя я уже умер бы. Ты была… – Так и не сумев отыскать подходящего слова для описания ее роли в его жизни, он прекратил поиски и продолжил: – Просто я хотел сказать, что раз уж я нашел этот дом, то могу дальше действовать самостоятельно. Выяснить мне осталось немного, и я должен сделать это сам.

Наконец она заговорила:

– Ты все сделал сам, Гип. Ты самостоятельно прошел всю дорогу. Я просто поставила тебя в то место, из которого ты мог это сделать. Не более того. И я хочу и впредь помогать тебе.

– Теперь это уже не обязательно, – уверил ее Гип. – Теперь я уже большой мальчик. Я прошел большой путь и остался в живых. Выяснить осталось немногое.

– Но не так мало, как тебе кажется, – с грустью проговорила она.

Он утвердительно кивнул:

– Говорю тебе – я знаю! Я узнал о детях, узнал об этой Алисии Кью, узнал о том, что все они перебрались куда-то. Остается узнать, куда именно – это было уже в самом конце, это было то самое место, к которому я притронулся пальцами, но не успел схватить… Осталось одно-единственное место, адрес, по которому проживают сейчас эти дети. Там и будет он…

– Он?

– Он…Тот самый, которого я ищу. Его зовут, – он вскочил на ноги, – его зовут… – Он стиснул пальцы в кулак и нанес им убийственный удар в пространство, а потом прошептал: – Но я забыл, как именно его зовут.

Гип запустил пятерню в короткие волосы на затылке и в сосредоточении уставился на потолок. А потом расслабился.

– Ну ладно, теперь я все равно найду его.

– Сядь, – распорядилась Джейни. – Сядь, Гип, и выслушай меня.

Он нерешительно сел и с укоризной поглядел на нее. В голове теснились уже почти понятные картинки и фразы. Он думал: Почему она не может оставить меня в покое? Почему не хочет позволить мне немного подумать? Просто потому что она…

И потому что это была Джейни, он стал ждать.

– Ты прав, теперь ты в силах это сделать, – проговорила она, медленно, старательно подбирая слова. – Можешь хоть завтра отправиться туда, получить адрес и найти этот дом, который ты ищешь. Только поверь мне: все, что ты узнаешь, ничего не скажет тебе. Поверь мне, Гип, я знаю это!

Он рванулся к ней, схватил за руки, поднял на ноги лицом к себе.

– Ты знаешь! – завопил он. – Ей-богу знаешь, ты знаешь все во всех подробностях, так ведь? Все до последней подробности! Я теряю рассудок, пытаясь выяснить, а ты сидишь и наблюдаешь, как я корчусь!

– Гип! Гип, мои руки…

Он стиснул их еще сильнее, тряхнул.

– Значит, ты действительно знаешь, так ведь? Знаешь все обо мне?

– Пусти меня, пожалуйста, пусти! Ох, Гип, ты не ведаешь, что творишь!

Он бросил ее на постель. Джейни подтянула ноги, повернулась на бок, подперла голову локтем и посмотрела на него сквозь слезы, немыслимые слезы, слезы, которые не могли принадлежать тем Джейни, с которыми он был знаком. Она протянула к нему помятую до синяков руку.

– Ты не знаешь, – задохнулась она, – чего добиваешься…

А потом, еще тяжело дыша, притихла, посылая ему сквозь немыслимые слезы какую-то огромную мучительную и раздвоенную весть, которую он не мог прочитать.

Гип неловко опустился на колени возле постели.

– Ах, Джейни, Джейни!

Губы ее шевельнулись. Получившуюся гримасу сложно было назвать улыбкой, однако она хотела ею стать. Прикоснувшись к его волосам, Джейни вздохнула:

– Все хорошо.

Она уронила голову на подушку и закрыла глаза. Гип, скрестив ноги, уселся на пол, положил руки на край кровати и опустил на них голову.

Не открывая глаз, она проговорила:

– Я понимаю тебя, Гип, понимаю и хочу помочь тебе, я хочу и дальше помогать тебе.

– Это не так, – возразил он не с горечью, но из глубин чувства, чем-то похожего на горе.

Он ощущал – быть может, по ее дыханию, – что снова заставил ее плакать. Но сказал:

– Ты знаешь обо мне все. Знаешь и то, что я ищу.

Слова его прозвучали обвинением, и он пожалел об этом. Он хотел всего лишь высказать свои аргументы.

– Разве не так?

Не открывая глаз, она согласно качнула головой.

– А значит…

Тяжело поднявшись, он вернулся в кресло. Когда ей от меня что-нибудь надо, она садится и ждет, подумал он не без ехидства. И опустившись в кресло, посмотрел на нее. Джейни не шевельнулась. Сделав над собой усилие, он постарался изгнать горечь из своих мыслей, оставив только смысл и совет. Настал его черед ждать.

Она вздохнула и села. Растрепанные волосы и зардевшиеся щеки пробудили в нем нежность. Он сурово одернул себя.

Джейни проговорила:

– Тебе придется верить мне на слово. Придется поверить мне, Гип.

Он медленно покачал головой. Она потупилась, сложила руки. Потом подняла ладонь, прикоснулась к краешку глаза тыльной стороной кисти.

– Видишь этот кусочек кабеля? – спросила она.

Трубочка оставалась на полу, там, где он ее выронил. Гип поднял ее.

– Ну и что?

– Когда ты впервые вспомнил, что она принадлежит тебе?

Он задумался.

– Около дома… когда я пришел к тому дому и спросил.

– Нет, я не про то, что было до твоей болезни.

– Ах так. – Он ненадолго зажмурил глаза, нахмурился. – Окно. В тот миг, когда я вспомнил про то, как разбил окно. Я вспомнил об этом. А потом он… Ох! – отрывисто воскликнул он. – Тогда ты положила кабель мне в руку.