– Согласно легенде, Эдмунд Холл нашел древний город Персепликвис. По возвращении его немедленно взяли под стражу. Его и его книгу заперли в Эрваноне, и больше их никто не видел. Поскольку это произошло более ста лет назад, думаю, мы смело можем распрощаться с надеждой найти господина Холла, но его книга, скорее всего, еще там вместе с остальными древними сокровищами Гленморгана.

– Зачем она вам? – спросил Адриан.

– А вот это уже касается только меня.

Адриан хотел было потребовать более подробного ответа, но понял, что это бесполезно.

– А зачем вам я? – полюбопытствовал он. – Я не умею воровать, никогда этим не занимался.

– Отличный вопрос, – заметил Ройс. – Почему для тебя так важно, чтобы он отправился вместе со мной?

Аркадиус повернулся к человеку в капюшоне.

– Адриан превосходный боец, и если что-то пойдет не так, ты еще поблагодаришь меня за то, что я заставил его пойти с тобой.

Ройс скептически разглядывал Адриана.

– Да он никогда не сможет туда подняться.

– Подняться? – переспросил Адриан.

– Сокровищница находится на вершине Коронной башни, – пояснил Аркадиус.

О Коронной башне слышал даже Адриан, даже фермеры в Хинтиндаре знали о ней. Говорили, это все, что осталось от какого-то легендарного древнего замка.

– Я в хорошей форме. Несколько лестниц меня не убьют.

– Все входы и выходы из башни хорошо охраняются, и единственный способ забраться наверх – это лезть снаружи, по стене, – ответил Ройс, не сводя глаз с длинного клыка, который он продолжал вертеть в руках.

– А разве она не… ну, я слышал, она довольно высокая.

– Самое высокое строение, созданное человеком. Из тех, что сохранились до наших дней, – уточнил Аркадиус.

– Стало быть, мне следует взять с собой обед? – съязвил Адриан.

– Учитывая, что мы начнем подниматься после заката и будем лезть всю ночь, я предлагаю поздний ужин, – заметил Ройс в том же тоне.

– Я пошутил.

– А я нет. Но прошу тебя только об одном.

– О чем же?

– Когда будешь падать и разбиваться насмерть, делай это тихо.

– Это займет всего день или два, – заверил профессор Адриана. – Съездишь туда, привезешь книгу и можешь жить дальше, зная, что ты выполнил все, о чем просил твой отец. Что скажешь?

– Я подумаю.

* * *

Дожди, лившие несколько дней, наконец прекратились, оставив после себя прекрасное осеннее небо – чистое и синее. В летний зной нечасто можно было увидеть такой цвет, а Адриан не видел его почти два года. В джунглях вообще редко доводилось увидеть небо и горизонт. Когда все же удавалось, оно было подернуто дымкой. В такой ясный день, какой выдался сегодня, Адриан работал бы с отцом в кузнице, потом тренировался; наконец, улизнул бы к дубу на холме и устроился бы под ним, чтобы немного помечтать. Он смотрел бы в бесконечную синеву и воображал себя благородным рыцарем, возвратившимся после битвы, разумеется, с победой, и лорд Болдуин принимал бы его у себя в поместье за своим столом. Адриан держался бы скромно, но его бы уговорили рассказать о своих доблестных деяниях: о том, как он убил чудовище, спас королевство и завоевал сердце прекрасной принцессы. Он видел это так ясно, словно отражение в тихом пруду, которое исчезало, стоило ему протянуть руку. Смертельную рану этой мечте нанесло его первое сражение, день, когда он убил человека с бородой. Человек этот был первым из многих, но Адриан до сих видел его лицо, до сих пор встречал его в кошмарах. К этому его не смогли бы подготовить все цыплята в мире. Его идиллические представления о спасении королевства и рыцарской доблести разбились о жестокую кровавую реальность. Небо утратило свою синеву, и он увидел новый цвет, яркий цвет, окрасивший все в свой отвратительный оттенок.

А теперь Адриан вернулся под то самое синее осеннее небо. Отец, запрещавший ему добиваться своей мечты, скончался, но профессор был прав: Адриан понятия не имел, что ему теперь делать. Когда-то, в детстве, знал, или так ему казалось. Все было так же ясно, как небо, и так же просто, как мечта мальчишки.

Не мечта… обещание, данное самому себе.

Так ему казалось. Но насколько важно сдержать обещание, данное ребенку, особенно если этот ребенок умер много лет назад в далекой стране?

В поисках Пиклза Адриан заглянул в конюшню. Когда он вернулся от Аркадиуса, мальчишки не было в спальне, не было его и в столовой. Оставалась только конюшня. Войдя, Адриан увидел, что Танцорка тщательно вычищена, даже копыта и подковы, накормлена и напоена. Пиклза, однако, нигде не было.

– Я так и подумал, что найду тебя здесь, – послышался голос Аркадиуса. Прикрывая глаза от солнца рукой, профессор зашел в конюшню.

– Вы что, никогда не работаете? – удивился Адриан.

– Почему же, тружусь не покладая рук. – Аркадиус широко улыбнулся. – Только что закончил читать лекцию по углубленной алхимии. А теперь хотел бы выяснить, как у тебя дела.

– То бишь узнать, готов ли я выполнить последнюю волю отца?

– В общем-то, да.

– Кто такой этот Ройс…

– Мельборн.

– Да, Ройс Мельборн. – Адриан вспомнил шерифа Малета и стал гадать, что можно узнать о человеке по имени, и ему не понравилось, куда его завели эти мысли.

Аркадиус улыбнулся.

– Он словно щенок прославленного охотничьего пса, которого били все когда-либо имевшиеся у него хозяева. Он драгоценный камень, который требует огранки, требует определенных усилий. Он будет испытывать тебя – тщательно проверять. Ройсу нелегко заводить друзей, и быть его другом тоже нелегко. Не злись. Именно на это он и рассчитывает. Он этого ждет. Он попытается оттолкнуть тебя, но ты его проведешь. Слушай его, доверься ему. Этого он никак не ожидает. Да, это трудно. Тебе придется набраться терпения. Но если получится, ты заведешь друга на всю жизнь – такого, который без оружия полезет в пасть дракона, если ты его об этом попросишь. – Аркадиус видел, что Адриан ему не верит, и заговорил тише. – При всех твоих испытаниях и лишениях ты, дружочек, по сравнению с ним вел жизнь, полную привилегий. Начнем с того, что Ройс никогда не знал своих родителей. У него в памяти не осталось ни размытого образа, ни знакомого голоса, мелодии или интонации. Его бросили младенцем в грязном городе. Он даже не знает, как ему удалось выжить, или, по крайней мере, отказывается рассказывать. Он мне совсем не доверяет, но при этом доверяет мне больше, чем кому-либо другому. Это о многом говорит. Все, что мне удалось у него выпытать – он бы, разумеется, употребил слово «украсть», – это то, что его воспитали волки.

– Волки?

– Спроси его об этом как-нибудь.

– Не больно-то он разговорчив, особенно со мной.