никаких новых сообщения и план остается неизменным. Когда Уолт сказал «Я буду в первом грузовике», он сообщил Дикару, что остается с колонной, пока она движется.

* * *

Загудел двигатель первого грузовика. Заработал в темноте другой, а потом и тот, что стоял перед Дикаром. Он двинулся. За ним медленно прошел следующий, затем последний.

Дикар встал и прыгнул на узкую полку сзади последнего грузовика. Ногами промахнулся, ухватился руками за край, потом ногой нашел свисавшую с грузовика цепь.

Грузовик двигался очень медленно. Дикар встал на маленькой полке и ощупью нашел замок, закрывавший дверцу фургона. Рывок, и замок открылся. Дикар открыл дверь, пробрался внутрь и закрыл дверь за собой, стараясь, чтобы она не хлопнула.

Сигнал криком совы Уолту, замок, который на самом деле не был закрыт, эта маленькая полка – это только три обстоятельства, которые по настоянию Норманфентона должен был запомнить Дикар.

Он был зажат между дверью и какой-то грубой деревянной стеной внутри. Грузовик сильно раскачивался. Это потому, что дорога, спускаясь с холма, извивается, как змея. Колеса шуршали, и цепь, за которую уцепился Дикар, звенела, задевая за что-то.

Звон неожиданно прекратился, одновременно что-то мягко ударилось о конец грузовика. По коже Дикара побежали мурашки, потом он вспомнил, как узка эта дорога, ведущая с холма. Она такая узкая, что кусты с обеих сторон должны задевать за борта грузовиков.

В некоторых местах над дорогой низко нависают ветви деревьев. Должно быть, ветвь с густой листвой задела за крышу фургона.

Сейчас они, должно быть, у основания холма, и дорога стала ровной, потому что звуки говорили Дикару, что они движутся быстрей. Он пощупал руками стену перед собой и понял, что она из деревянных ящиков, нагроможденных почти до самой крыши. Подняв руки над головой, он дотянулся до верха ящиков. Ухватился за край и подтянулся.

Пространство под крышей фургона было достаточным, чтобы Дикар смог протиснуться. Протискиваться не нужно было долго: почти сразу он нащупал край стены из ящиков.

Протиснувшись вперед, он лег вдоль края ящика и спустил ноги с края. Потом спрыгнул в черное пространство.

* * *

В ширину пространство от одного края фургона до другого, но впереди еще одна стена из ящиков. Должно быть, перед этой стеной в фургоне должно быть отверстие, потому что Дикар слышал, как кто-то сказал:

– Не понимаю, почему мы едем в темноте. Ведь в лагере нам позволяют светить сколько угодно.

– Мы сейчас не в лагере, придурок. Азиафриаканцы не бомбят лагерь, потому что не хотят разрушить дамбу, но мы сейчас уже далеко, и они этого не боятся. Если они сейчас нас заметят…

Дикар больше не стал слушать, что говорят люди впереди. Он опустился на колени и стал возиться со стороной среднего ящика в передней стене. Сторона открывалась как дверь. Просунув внутрь руку, Дикар нащупал маленький круглый предмет, холодный на ощупь. Он нажал кнопку на боку предмета, и из него ударил луч.

В этом свете стали видны другие предметы в ящике. Зеленый мундир с пятнами высохшей крови того азиафриканца, который носил этот мундир. А также блестящий револьвер и пояс, полный пуль.

Были также два плоских стекла, в которые можно посмотреть и увидеть себя даже лучше, чем в поверхности спокойного лесного пруда. Дикар помнил, как они называются. Зеркала. Он улыбнулся, вспомнив, как возбудилась Мэрили, впервые увидев зеркало. Он не должен думать о Мэрили! Пока нельзя. Пока не станет так больно, что он не сможет о ней не думать.

Кроме зеркал, были еще расческа и бутылочка с черной водой, которую использовал Уолт, чтобы сделать черными волосы и бороду Дикара, когда тот вывез майора Бенджамина Апгара, американского шпиона, много лет работавшего в штабе Хашамото.

Дикар повесил фонарик на гвоздь, торчавший из стены фургона. Зеркала укрепил у стен ящиков, так что мог видеть и лицо, и обратную сторону головы. Взяв расческу и бутылочку с краской, он стал работать над своими волосами и бородой.

Все время пока он работал, под ним гремели колеса, унося его в ночь.

Когда он, как мог, кончил работу, Дикар стал надевать зеленый мундир. Ноги запутались, и его бросило на пол, когда грузовик проходил поворот, он ударился головой, но в конце концов все же справился.

Он радовался тому, что, как они узнали, абиссинцы не ходят в обуви: мундир причиняет ему большие неудобства, а в обуви он бы вообще ни на что не годился.

Дикар закрепил пояс вокруг талии и положил револьвер в специальный карман на поясе. Был еще один карман для ножа. Дикар положил в него свой нож.

Он наклонился и положил в ящик ножны, которые Мэрили сшила для его ножа, и сплетенный ею передник, принесенный с Горы. Поднявшись, Дикар увидел в зеркале высокого смуглого абиссинца в зеленом азиафриканском мундире, мрачного и чернобородого.

Под ним продолжали греметь колеса, они вращались все быстрей и быстрей.

Дикар положил все остальные вещи в ящик, последним – фонарик. Когда он нажал кнопку на фонарике, темнота показалась еще более глубокой. Он закрыл сторону ящика и сел на пол, прислонившись спиной к ящику в противоположной стене.

Он очень устал. Он так устал, что перестал замечать грохот колес; ему казалось, что он слышит звуки мощного речного течения…

Его разбудило громкое фырканье спереди. Грузовик остановился.

– В чем дело? – Солдат впереди был испуган. – Черт побери, Джордан, что нас остановило?

Глава IX. Я поплыву по реке

– Почему… почему ты сигналишь капитану Беннету? – спросил испуганный солдат. – Я ничего не вижу. – Дикар представлял себе, как он широко раскрытыми глазами смотрит в темноту, сжимая в руках оружие. – Я ничего не вижу.

– Успокойся, – сказал другой. – Видеть нечего. Мы остановились, потому что у нас кончился бензин, вот и все.

– Что? Ты спятил! – закричал первый. – Я проверял датчик, когда мы выехали. И он сказал…

– Полный бак. Конечно. Он все время это показывает, а мы уже почти всю ночь едем. Этот датчик неисправен, Кал, и та обезьяна, что заправляла машину, только на него и смотрела.

Кал простонал:

– Что же нам сейчас делать?

– Спроси капитана. Вот он идет.

Дикар встал и убедился, что револьвер и нож на поясе. Послышался тихо, но отчетливо голос Уолта.

– В чем дело, солдаты?

Оба заговорили одновременно, объясняя ему.

– Это крайняя безответственность. – Уолт говорил очень сердито. – Когда я вернусь, кто-то очень пожалеет об этом. Но мы не можем задерживать весь конвой. Мне нужно до рассвета добраться до Каира.