– Да, князь.

– А прикрыть Рудов перелаз и Колчин брод не можете?

Сухой почесал бороду.

– Рядом с ним деревня Колчинка, там с пару десятков мужиков наберется. Если мы дадим столько же, то прикрыть те переходы можно будет. Но только против малых крымских отрядов.

– Вот и хорошо. Считай, что это наказ государя. Передай его голове Колчинки, обговорите, как вместе будете оборонять броды.

– Лучше бы тебе, князь.

– Это понятно, но мне дальше идти надо. Подскажи, где мы можем встать на отдых так, чтобы и службу сторожей проверить?

Сухой нагнулся над картой князя, указал пальцем.

– Тут. Это деревня Ступня, в двадцати пяти верстах отсюда. Там постоялый двор Еремея Лобача. Вот только небольшой он, вряд ли весь твой отряд вместит. А вот станица в Ступне крепкая. Голова Родион Толстой, мой давний приятель. Он и на Казань, и на Астрахань ходил, был в сотниках, а как в прошлом году семья угорела на Москве, вернулся в родную деревню, где тут же собрал станицу. Ему грамоту на то сам Михайло Иванович Воротынский дал.

– В последнее время твои сторожа татар в окрестностях не замечали? – спросил Парфенов.

– Нет, – ответил Сухой. – В прошлом году были, как только снег сошел. Лазали отрядами туда-сюда постоянно, а теперь тишина. – Он трижды сплюнул через левое плечо, чтобы не сглазить, и перекрестился.

Хворостинин взглянул на воевод.

– Еще пытать вопросами станичного голову будете?

– Нет, – ответил Парфенов. – Что надо, узнали.

– Тогда уходим.

Все встали, перекрестились на образа и спустились во двор.

Народ прознал, что дружина не останется на селе, и разошелся. Гости гостями, а у всех хозяйство, заботы.

Сухой проводил вельмож до отряда.

– Дмитрий, может, мы не рекой до Ступни пойдем, а рощами да лесами, заходя на поле? – сказал Бордак.

– Чего это даст? – спросил Хворостинин.

– Узнаем, действительно ли в этом году на левой стороне засечной линии нет татар. Как бы ни был уверен в предстоящей победе Девлет-Гирей, а разведку он должен заранее выслать. Думаю, что он и в этом году пойдет в конце мая, не раньше, но и не позже. Значит, разведчики его уже должны быть в южных лесах, на полях и у Оки.

Хворостинин взглянул на Парфенова.

– Ты что скажешь, Василь?

– Михайло дело говорит.

– Но нам велено идти по реке.

– До Ступни все подробно Петр Сухой расписал. Мы и выйдем к ней, оглядев округу. Да и задание у нас не только смотреть броды и перелазы, но и проверять службу станиц и сторож. Многие из них уходят далеко от своих поселений.

Второй воевода передового полка принял решение.

– Добро, сейчас идем в лес… – Он запнулся, обвел воевод взглядом. – А там нам надо бы проводника из местных иметь, а то влезем в болота и поминай как звали.

– Дело, – сказал Бордак.

Станичный голова тут же заявил:

– Как я сам о том не подумал? Будет вам проводник, который все тропы верст на тридцать во все стороны знает.

Он послал своего помощника в село. Вскоре тот вернулся с крепким мужиком лет двадцати пяти.

– Вот Васька Грудин, охотник наш, – сказал голова. – Дед и отец его этим жили, а теперь и он сам. Всю округу вдоль и поперек прошел.

Мужик подбоченился, держа коня за поводья. Еще бы! Ведь голова столь приязненно и уважительно говорил о нем московским князьям да боярину.

Хворостинин взглянул на него и спросил:

– Проведешь нас лесами, рощами, полем до Ступни, Василь?

– Да хоть в Серпухов отведу. Скажите только, князья, к реке иногда выходить будем?

– А это важно?

– Конечно. Гуляя по полю, надо и за рекой смотреть. Думаю, ты желаешь поглядеть, как сторожи службу несут, но не только.

– Что же еще?

– Проверить, действительно ли в округе нет разведочных отрядов татар.

Воеводы улыбнулись.

– А ты малый не глупый, – похвалил мужика Хворостинин.

– Благодарю, князь, за приветливое слово, но это каждый знает.

– Кто же каждый?

– Кто с татарвой проклятой в сшибке сходился и меня рядом видел.

– Ты сходился?

– Было дело прошлым летом, три раза и все в одном и том же месте.

– Где же?

– У Белой рощи, Гадюкиного оврага. Да я покажу.

– Хорошо.

Воеводы попрощались с головой Ванькино и пошли от реки на запад, к лесу, до которого было версты три.

Хворостинин подозвал к себе проводника и сказал.

– Ты говорил о какой-то роще и овраге. Мне показалось, что ты о чем-то умолчал. Или я ошибся?

– Заметил-таки! Все верно. Я недавно был там, басурман не видел, сакмы от их коней тоже, однако что-то в тех местах не так, как обычно.

– Понятней говорить можешь?

– Попробую. Заехал я в овраг, подстрелил двух зайцев, положил их в мешок и нутром почуял, что кто-то есть поблизости. Вида не подал, повел себя как обычный охотник, поднялся в поле, поехал к роще. Тут-то и шевельнулись кусты на опушке. Стало ясно, что кто-то там сидит. Причем не зверь, на него у меня нюх. Да и редко он заходит в тот березняк. Сделал я вид, что с конем нелады. Спешился, поднял ногу коня, стал смотреть подкову, а сам поглядывал скрытно на опушку. Там опять кусты зашевелились, я туда стрелу и пустил. Сделал все быстро. Ни крика, ни шума не было. Подумал я, что обознался, хотя такого еще ни разу не было, метнулся к кустам. Там трава прошлогодняя примята, ветви срезаны, дабы глядеть за полем и рекой, капли крови. И стрелы нет.

– Когда это было?

– Я же говорил, недавно, три дня назад.

– Утром или вечером?

Проводник усмехнулся.

– Ты еще спроси, знаю ли я, когда кабан на кормежку выходит. Да, знаю. После захода солнца. Но в березняке ему жрать нечего, это в дубраве желуди, а там пусто. Медведь такой рев поднял бы, что слышно было бы и на селе. Эти звери не стали бы уходить. Если их подранить, то они не бегут, напротив, идут на охотника. Тут же кто-то подался в глубь рощи. Я новую стрелу наложил, пошел по кровавому следу, выбрался на елань и заметил там следы трех коней. Вернее, подков. Такие крымчаки делают. Значит, в лесу были татары.

– Почему ты не оповестил о том станичного голову? – спросил Хворостинин.

– О чем? О том, чего не видел? Это насчет татар. Я же не заметил их. А следы могли быть оставлены и ранее. Я-то знаю, что они свежие, но там разъезд постоянно ходит. Он ничего не замечал, а я разглядел? В общем, не стал докладывать.